С утра Вольф приступил к выбору «натуры». Перед ним прошли все, кто имел доступ в замок. Он убедился, что хозяин поместья прав: у всех была чистая совесть. И лишь об одном человеке Вольф не мог сказать ничего определенного. Он не чувствовал не только его мыслей, но даже и его настроения. Впечатление было такое, словно он закрыт от Мессинга непрозрачным экраном.

Это был слабоумный мальчик лет одиннадцати, сын одного из слуг, давно работающих в замке. Он пользовался в огромном доме, хозяева которого редко жили здесь, полной свободой, мог заходить во все комнаты. Ни в чем плохом дурачок замечен не был, и поэтому и внимания на него не обращали. Даже если он и совершил похищение, то совершенно невозможно приписать ему злой умысел. Это было очевидно, но никакой другой версии просто в голову не приходило.

Чтобы проверить предположение, Мессинг остался с ним вдвоем в детской комнате. Здесь было полным-полно самых разнообразнейших игрушек. Он сделал вид, что рисует что-то в своем блокноте. Затем вынул из кармана золотые часы и покачал их в воздухе на цепочке, чтобы заинтересовать беднягу. Отцепив часы, положил их на стол, вышел из комнаты и стал наблюдать.

Как Вольф и ожидал, мальчик подошел к часам, покачал их на цепочке, как он, и сунул в рот… Он забавлялся ими не менее получаса. Потом подошел к чучелу гигантского медведя, стоявшему в углу, и с удивительной ловкостью залез к нему на голову. Еще миг – и часы, последний раз сверкнув золотом в его руках, исчезли в широко открытой пасти зверя… Вот он, невольный похититель. А вот и его безмолвный сообщник, хранитель краденого – чучело медведя.

Горло и шею чучела пришлось разрезать. Оттуда в руки изумленных «хирургов», совершивших эту операцию, высыпалась целая куча блестящих предметов: позолоченные чайные ложечки, елочные украшения, кусочки цветного стекла от разбитых бутылок. Была там и фамильная драгоценность графа Чарторыйского, из-за пропажи которой он вынужден был обратиться к Мессингу.

По договору граф должен был заплатить Вольфу двадцать пять процентов стоимости найденных сокровищ – всего около 250 тысяч, ибо общая стоимость всех найденных в злополучном «Мишке» вещей превосходила миллион злотых. Мессинг отказался от этой суммы, но обратился к графу с просьбой проявить свое влияние в сейме, чтобы было отменено незадолго до этого принятое польским правительством несуразное постановление, запрещающее евреям работать по воскресеньям. Эта жестокая мера сильно ударила по бедным соотечественникам, у которых, кроме субботы, появился ненужный, лишний выходной. Не слишком щедрый владелец бриллиантовой броши тут же согласился. Через две недели постановление было отменено.

Вот еще один психологически забавный случай с банкиром Денадье, случившийся с Мессингом в Париже…

* * *

…Но сначала о том, как судьба подставила Вольфу подножку, после чего его круто поволокло в бездну.

Это случилось в 1931 году, спустя несколько дней после того, как импресарио, господин Кобак, примчался к Мессингу в номер с сенсационной новостью: его приглашают на гастроли в Германию!

Гонорар – сногсшибательный!!

Вообразите его изумление, когда Вольф решительно отказался от подобного предложения и попросил в следующий раз даже не упоминать о Германии. Причину он называть не стал, его верный импресарио просто не понял бы. Связаться с бунтовщиками, с «германцами в большевистском обличье» – это то же самое, что иметь дело с «пшеклентыми москалями». Такого рода поступки выходили за пределы его разумения.

Кобак пытался настаивать. Мессинг не уступил, несмотря на «сногсшибательный гонорар». Жизнь дороже. Они поссорились, и когда через несколько дней Вольфа пригласили выступить в имении пана Юзефа, он в расстроенных чувствах отправился в Сулеювки, надеясь, что в благодарность за хлопоты по спасению доброго имени его дочери, начальник государства оградит его от домогательств германской стороны.

После короткого сеанса психологических опытов Мессинга пригласили принять участие в спиритическом сеансе, до которых пан маршал был большой охотник. На этом сеансе Вольф повстречал – кого бы думали?

Сообразительные, ликуйте! Конечно, Вилли Вайскруфта.

За эти несколько лет он заметно располнел. В нем не осталось и капли того юношеского, петушиного задора, который всегда украшает мужчину. Теперь это был рассудительный блондин, с волосами, идеально зачесанными на пробор, вальяжный не без изящества, которого Вольфу всегда не доставало.

На нем прекрасно смотрелась бы форма.

В приватной беседе он с прежней гипнотической убедительностью очковой змеи упрекнул Мессинга за необоснованное пренебрежение Германией:

– …ведь Германия не чужая тебе сторона, Вольфи. Почему ты, добившийся на германской земле всего, чего хотел, лишаешь своих немецких почитателей возможности насладиться твоим искусством?

До сих пор державший язык за зубами, Вольф не выдержал.

– Вспомни Ханну и все, что связано с ней.

– Ты жаждешь мщения? Никогда бы не подумал, что Вольфи так кровожаден.

– Я кровожаден?!

Он не мог справиться с возмущением:

– Кто это говорит! Человек, по чьей милости у меня нет Ханны!

Вилли ответил не сразу. Мессингу бы повернуться и уйти, но решительности не хватило. Впрочем, если бы тогда они расстались, ничего бы не изменилось.

Вилли вполне по-дружески обнял Вольфа за плечи и увлек в сад. Там, силой усадив на скамейку, под сенью какого-то дикого бронзового фавна, сладострастно наливавшего вино в фиал, продолжил разговор:

– Прежде всего, – заявил Вилли, – если я и виноват в ее гибели, то лишь косвенно, за что был наказан твоими дружками из Союза красных фронтовиков. Я провалялся в госпитале более полугода. К тому же решение принимал не я, а те, кто надо мной.

Он закурил. Дымок был ароматный, сигарета дорогая, его пригласили к пану Пилсудскому – видно, дела Вайскруфта пошли в гору.

– Я никак не мог помешать покушению, хотя считал его глупостью. С тем же успехом можешь поблагодарить себя – это ты натравил Зигфрида. Покушение – его идея. К сожалению, надо мной было много тех, кому было наплевать на мое мнение!

Он по привычке надолго замолчал, потом добавил не совсем понятную фразу:

– В этом их слабость и малодушие.

Вольф не удержался и вступил в разговор:

– В чем?

– В том, что их слишком много, и в такой толпе не избежать попыток за счет мелких интриг и жестоких убийств решить свои личные, я бы сказал, корыстные проблемы. Теперь в Германии появились другие, куда более близкие к народу люди, которые знают, что будущее в руках тех, кто способен напрямую общаться с ним.

– Ты веришь в астрологические бредни?! В угадывание мыслей?

– А ты нет?

Мессинг задумался.

– Это трудный вопрос.

– Тогда растолкуй мне, ограниченному обывателю, почему