— Я осуждал ее за легкомысленность, за беспечность. Теперь единственное, чем я могу утешаться, — если это можно назвать утешением, — так это тем, что она прожила свою жизнь полно и весело, ни в чем себе не отказывая. Она любила, она родила ребенка…

Айрин молчала, понимая, что ему надо выговориться, выплеснуть все, что наболело.

Мигель быстро подошел к журнальному столику, и Айрин вдруг с удивлением заметила на нем открытую бутылку вина и рядом — наполненный стакан. До сих пор она видела своего мужа пьющим только за обеденным столом. Мигель сделал большой глоток из стакана.

— Габриэла была моей младшей и любимой сестрой. Я чувствовал ответственность за нее так же, как ты, Айрин, чувствуешь ответственность за Федерико. Мне кажется, что я предал ее, понимаешь? Я должен был предотвратить эту смерть.

Он допил вино одним глотком.

— Но ты же не мог предугадать ее, — мягко сказала Айрин.

— Габриэла надеялась, что я пойму ее, перестану осуждать. Она хотела, чтобы я собственными глазами увидел, как разваливается ее брак, почему он разваливается. А я думал, что совместная жизнь в усадьбе сблизит их с Кларенсом. Но вышло совсем наоборот — они окончательно рассорились. В тот вечер, когда они уезжали в Толедо… Разве я мог думать, что вижу их в последний раз?

Мигель схватил бутылку, собираясь допить вино, и Айрин непроизвольно протянула руку, чтобы остановить его.

— Что? Тебе не нравится, что я пью? Что я хочу забыться, утопить в вине свою боль? А кто еще может ее утолить? Ты? Моя жена? — Он поднял на Айрин темные горящие глаза. — А ты понимаешь, что мне сейчас настолько больно, что я готов забыться любым способом? Даже взять тебя без любви?

Сердце ее сжалось от горечи, но не успела она сказать и слова, как Мигель уже стоял вплотную к ней.

— Я знаю: в тебе достаточно от женщины, чтобы отдать себя без остатка нуждающемуся в ласке ребенку. Но сможешь ли ты отдаться мне, Айрин? Помочь мне почувствовать себя живым человеком… мужчиной…

Она стояла, не пытаясь уйти, хотя понимала, что ее поведение можно легко принять за молчаливое согласие. Стояла и смотрела на него с жалостью и любовью.

Мигель мягко провел ладонями по ее обнаженным рукам, коснулся губами лба, затем шеи.

— Позволь мне забыться в тебе, Айрин.

Надо оттолкнуть его, убежать. Но она не могла. Айрин стояла, замерев, млея от каждого прикосновения.

— Милая, сладкая Айрин. Как ты мучила меня все эти дни. Эту комнату наполняет аромат твоих духов, твой смех, твои движения. Я хочу тебя, Айрин, хочу утонуть в тебе…

Он хочет ее, она ему нужна! Забыв обо всем на свете, Айрин потянулась к Мигелю, подняла к нему лицо. Губы их соединились в страстном поцелуе. Он провел пальцами по ее щеке, шее, обхватил за талию, крепко прижав к себе.

— Чувствуешь, как я хочу тебя? — Он осторожно расстегнул молнию у нее на спине. — Ты знаешь, что у тебя самая красивая грудь на свете? Хочешь, я докажу тебе это?

Айрин стояла, вздрагивая от каждого прикосновения и крепко зажмурившись, чтобы он не увидел любви в ее глазах. Она совершала ужасную ошибку. Нельзя, нельзя поддаваться — хотя бы из чувства самосохранения. Но она не могла, не хотела поступить иначе.

— Твоя кожа такая мягкая, — шептал Мигель, — такая нежная. И вся ты — нежная, светлая, беззащитная.

Все это вино, думала Айрин. Вино и горе. Сегодня снова, так же, как и в ту ночь, он вдруг утратил контроль над собой. Он хотел ее, хотел. Но не любил. Ну и пусть. Сейчас ей все равно. А завтра — завтра будет видно.

— Ты хочешь меня? — спросил он хрипло. — Хочешь, чтобы я взял тебя?

Все ее тело содрогалось от желания. Айрин с трудом держалась на ногах. Наверное, она упала бы, если бы Мигель не сжимал ее в своих объятиях. Она с трудом нашла в себе силы кивнуть, и он подхватил ее и перенес на кровать.

Тело ее извивалось под его руками, выгибалось дугой, с губ срывались тихие стоны.

— Тебе хорошо? — спрашивал Мигель, покрывая поцелуями ее грудь и живот. — Скажи мне, Айрин. В ту ночь я сделал тебе больно, но, кажется, доставил и удовольствие. Это так? Признайся мне. Тебе было хорошо?

Неужели это так важно для его самолюбия, смутно удивилась Айрин, настолько поглощенная своими чувствами, что трудно было думать.

— Да, — слабо пробормотала она.

— Да? А насколько хорошо? Настолько, что ты запомнишь это на всю свою жизнь? Или не настолько? Потому что сегодня я постараюсь сделать все, чтобы это была лучшая ночь в твоей жизни. И в моей также. Сегодня мы будем радоваться жизни, правда, Айрин?

Айрин буквально задыхалась от страсти, от своей любви к Мигелю. Казалось, ее тело было специально создано для него. Она чувствовала его, как себя. Она вздыхала и содрогалась вместе с ним. Неужели такое наслаждение возможно на самом деле, в реальной жизни, а не в романтической сказке?

Мигель проснулся, как от толчка, и резко сел на кровати. Из гардеробной не доносилось ни звука, — значит, Федерико спал. Тогда отчего же он проснулся? Мигель замер. Рядом кто-то был. Айрин! Это ее слабое дыхание.

Айрин! Что он наделал! Конечно, он слегка выпил, вспоминая Габриэлу. Но как он мог? Что с ним такое, куда делся его хваленый самоконтроль? Бедная Айрин, она решит, что он нарочно сыграл на сострадании, чтобы соблазнить ее. Вряд ли она будет рада увидеть его рядом с собой сегодня утром.

Очень осторожно, чтобы не разбудить девушку, Мигель выскользнул из постели, обернувшись лишь затем, чтобы накинуть на Айрин одеяло. Она была такой юной и нежной, такой беззащитной, что, не выдержав, он легко поцеловал ее в губы, прежде чем выйти из комнаты.

Когда Айрин проснулась, Мигель уже уехал в аэропорт. Вот и хорошо, что уехал, сказала она себе. По крайней мере будет время разобраться в себе и в своей любви. Она постоянно вслушивается в звуки его голоса, прислушивается к его шагам. Она всматривается в его лицо, пытаясь понять, о чем он думает. Она каждый день умирает от любви и нежности. А он даже не смотрит на нее. Его возбуждает ее тело, но он не любит ее. Она для него — пустое место. Так дальше жить нельзя. Но и уехать — невозможно. Хотя бы из-за Федерико.

Так прошла неделя. Мигель звонил каждый день, а иногда даже по два раза на дню — конечно, только для того, чтобы узнать, как там племянник.

Он обещал приехать сегодня вечером. Правда, довольно поздно или, точнее, очень рано утром, поскольку ожидалось, что деловая встреча продлится и после ужина.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Айрин проходила через холл. Она торопливо схватила трубку, с трепетом ожидая услышать любимый голос.

— Могу я поговорить с Мигелем? — Это была Эмили!

— Боюсь, это невозможно, — ответила Айрин. — Его сейчас нет дома.

— Ах, это вы, — недовольно сказала Эмили. — Нянечка… точнее, графиня. Думаете, я не разгадала вашего трюка с женитьбой? Хитро придумано. Но не волнуйтесь, я вас выведу на чистую воду. Я уже советовалась с адвокатом. Так когда вернется Мигель? У меня к нему срочный разговор.