Чего-чего, а этого Лена точно от Соколовой не ожидала. Но после всего случившегося она уже была другой Леной, совсем не той, что плакала недавно, как ребенок, которому не купили чупа-чупс.

– Ты права, – легко согласилась она. – Я нашла свое что-то. Вот это «мое что-то», – она показала на Кармелитку, – а это – другое, – кивнула на Ласковую. – И мне с ними хорошо.

– Они красивые... – после паузы согласилась Соколова: все-таки она была по-настоящему мудрая, раз смогла признать свои ошибки.

– Только ведь и ты нашла свое что-то, – сказала Лена.

– Я?

– Ты. Разве твои журналы, книги по психологии, лекции за гаражами – это не твое увлечение? Ты не думала о том, чтобы поступать на психологический факультет? Ты ведь уже сейчас можешь начать ходить на семинары, читать книги не только о флирте, а классические труды, начиная с Фрейда и Юнга?

– А ведь ты права... – задумалась Настя.

И тут их позвали:

– Эй, Лена, ты там с кем? Куда пропала?

Лена почти силком притащила Соколову в раздевалку.

Там Саша Рамус рассказывал о себе: как живет и что делает, как создавалась его группа, какую музыку они играют. Вспомнил и о Максиме Благодыре.

– ...а Максим Благодырь ходит на курсы французского. В школе он английский изучает, а поступать собирается на иняз, на английский с французским.

Аня аж подскочила:

– А он все такой же черненький и с серыми глазами?!

– Да... – Саша удивленно посмотрел на нее, – а что с ним могло случиться?

– А будущие студенты мне тоже нравятся... – так, чтобы было слышно только Лене, протянула Аня...

С другой стороны Настя Соколова удивленно шепнула Лене:

– Это – ваш Пахом? Он же с другой?

– Это – не Пахом, это – мой Саша! – шепнула в ответ Лена.

– А больше у тебя друзей нет? – неожиданно выдавила Наташа.

– Ага! – обрадовались Лена с Аней: вот и Наташу пробрало – не будет она больше над ними подсмеиваться.

– А помнишь, Саша, был еще Зебра в лагере? Где он сейчас, не знаешь? – спросила Лена.

– Лешка-то? Знаю, конечно. Он в нашей группе, барабанщиком, – пожал плечами Саша и, чтобы добить всех окончательно, добавил: – А Макс, кстати, на басу.

– Только не говори, что у вас завтра концерт... – Аня схватилась за готовое выскочить сердце и выглядела, словно дряхлая бабулька в предынфарктном состоянии.

– Ну да, я за этим Лене и позвонил, чтобы пригласить на концерт... – потупился Саша.

– Мы придем! – решительно и за всех разом ответила Наташа.

– Слушай, сыграй нам что-нибудь прямо сейчас, а? – попросила Аня. – Зря ты, что ли, гитару с собой таскал?

– Хорошо, – согласился Саша, расчехляя инструмент, – только я не буду свои песни играть, ладно? Мои вы завтра в электричестве услышите. Я вам что-нибудь старенькое, из русского рока спою, из того, что пел в лагере...

Сердце у Лены готово было разорваться на миллионы частичек и разлететься по всей Вселенной... Она закрыла глаза, потому что больше не могла смотреть на такое красивое и родное лицо Саши, которого она любила с одиннадцати лет, любит и будет любить всегда! А когда он запел, она почувствовала, услышала, ощутила его голос каждой клеточкой своего тела...

Я ломал стекло, как шоколад, в руке,

Я резал эти пальцы за то, что они

Не могут прикоснуться к тебе.

Я смотрел в эти лица и не мог им простить

Того, что у них нет тебя, и они могут жить.

Я хочу быть с тобой,

Я хочу быть с тобой,

Я так хочу быть с тобой

И я буду с тобой...