я обращусь точно не к тебе, а к профессионалке, - кидаю, чтобы зацепить ее и немного поумерить пыл.

- Вы только что завуалированно признались, что снимаете шалав? – хамит в ответ.

Туше. Укол ниже пояса.

- Вера, ты же интеллигентная дама. Что за выражения? – цокаю укоризненно.

- А куда вы их водите? Прямо сюда, к детям? Если я стану вашей няней, то будьте добры: предупреждайте заранее, чтобы мы погуляли, когда вам «приспичит», а потом я все продезинфицировала, - кривится так, что я сам начинаю ощущать брезгливость.

- Остановись, Вера, - выставляю ладони перед собой. - Стоп-стоп, - готов заткнуть ей рот кляпом. - Во-первых, это не твое дело. Во-вторых, нет. И вообще, я просто привел пример, - сдаюсь, потому что наш разговор ушел не в ту степь. - Кстати, по поводу отношений.

- М-м-м? – взмахивает ресницами.

Вспоминаю того поваренка, что крутился вокруг Веры и отчаянно ее защищал от меня. И очередное условие всплывает неожиданно:

- Никаких мужиков, когда ты рядом с моими дочками. Да и вообще, пока я веду твое дело, старайся сохранять образ верной жены.

- Я и так всегда была верной, - с вызовом поднимает подбородок. Взгляд не прячет, руками не прикрывается. Не лжет.

Сканирую ее, яркую и шикарную. Такие долго в разведенках не ходят. Вопрос времени. С другой стороны, и цену себе знает, так что не думаю, что она пустится во все тяжкие. Детей я смело могу ей доверить, а личная жизнь няни меня не касается. Но почему-то вслух произношу другое:

- Ключевое слово «была». В общем, я предупредил. Не подставляй нас обоих.

- Не проблема, - легко соглашается. – Мужчины – это последнее, что меня сейчас волнует. В крайнем случае, послушаюсь вашего совета и найму профессионала, - открыто издевается, но у меня закончились силы злиться. Я закатываю глаза и издаю хриплый смешок. Заноза рыжая.

- Остаешься? – возвращаюсь к делу.

- Нет, - встряхивает кудрями.

- Вера, да какого!.. – бью ладонью по столу.

- У меня работа, Константин Юрьевич! – поднимается с кресла и подается вперед. Ближе ко мне. Так что наши лица оказываются напротив. - Я пытаюсь заново подняться. И не брошу свои заказы, пока не решится вопрос с кафе. У меня должна быть подушка безопасности на случай, если у вас не получится выиграть дело.

Хоть меня и раздражает, что Вера сомневается во мне, но вынужден признать: она мыслит здраво. И я, черт возьми, с ней согласен.

- Что тебе нужно для твоей работы? – делаю шаг навстречу. Их сегодня уже было несметное количество. Старею я, наверное. - Кухня в твоем полном распоряжении. Единственное, малышки не должны добраться до аллергенов. И готовить будешь в свободное от обязанностей няни время. И никаких поваров здесь, - снова образ ее напарника перед глазами. Не хрен ему в моем доме делать.

- Знаете, в моей квартире нет столько правил, - дерзит рыжая.

- А еще там нет необходимых санитарно-эпидемиологических условий, - одной фразой ломаю ее сопротивление. - Любая проверка накидает тебе штрафов и прикроет лавочку.

- Угрожаете? И так неприкрыто, - разочарованно произносит. - Константин Юрьевич, вы не брезгуете самыми низкими методами.

На миг заставляет почувствовать укол вины, но я отгоняю дурацкие ощущения.

- Ты не оставляешь мне выбора. Зато мои методы – твой единственный шанс побороться с решением суда. И ты прекрасно это понимаешь.

После моих слов воцаряется тишина. Тяжелая и настолько реальная, что ее можно потрогать. Кажется, вот-вот рухнет на меня бетонной плитой и похоронит под сбой.

- Хотя бы за вещами отпустите? – звучит еле слышно. А в воображении стучит молоточек судьи. Заседание закрыто, мать его.

- Более того, даже лично подброшу. И найму грузовик, - наслаждаюсь «выигранным делом». - Но завтра. Все завтра. Я дико устал. Выбирай любую спальню, кроме моей, которая через стенку слева от детской.

- Не утруждайтесь, Константин Юрьевич, боюсь, ваши услуги мне дорого обойдутся, - поправляет блузку, собираясь уходить. - Я за рулем. Только пожелаю малышкам спокойной ночи – и поеду домой. По крайней мере, сегодня.

Усмехаюсь. Неужели Вера ещё не поняла, с кем связалась? С Воскресенскими любые игры заведомо обречены на провал. Маша и Ксюша - достойные дети своего отца. И запудрят мозги кому угодно. Поэтому отпускаю Веру со спокойной душой, показываю, где детская. И невозмутимо возвращаюсь в кабинет.

Передаю строптивую няню под надзор моих малышек. От них просто так не уйти.

Глава 16

Вера

Нервно шагаю вверх по лестнице, по пути сбрасывая входящий звонок. Не вовремя. Но настойчивый абонент не собирается сдаваться. Сегодня день наступления на меня по всем фронтам?

- Вера, - холодно и хрипловато летит мне в спину.

Да чтоб ты провалился! Но позже… Когда разберешься в моем деле и поможешь вернуть кафе.

- Что, Константин Юрьевич? – оглядываюсь с вымученной улыбкой на лице.

Воскресенский криво ухмыляется в ответ, словно мое отражение, и чуть заметно качает головой. Чувствует отношение к себе, понимает меня без слов. Порой кажется, даже мысли читает. Но продолжает гнуть свою линию и давить меня властью и авторитетом.

Впрочем, сейчас он всего лишь протягивает мне какой-то конверт. Спокойно и невозмутимо вкладывает в руку, которую я чуть отодвигаю, чтобы не касаться его. Лучше избегать лишних контактов. Я не доверяю Константину, как и всем мужчинам. Каждое слово подвергаю анализу, пропускаю через детектор лжи, «вшитый» в меня бывшим мужем. А он молчит, как назло, словно я должна сама догадаться. Уровень IQ проверяет? И только когда я, заглянув внутрь и проведя пальцем по стопке купюр, вопросительно выгибаю бровь, он наконец-то снисходит до объяснений:

- Это остаток, который я должен был отдать сегодня агентству за проделанную работу. А так как именно ты спасла праздник, а главное, моих дочек… - касается средним пальцем переносицы, надавливает и выдыхает тяжело. - То и распоряжаться этими деньгами тебе.

- А если все себе присвою? – свожу брови, исподлобья изучая Воскресенского.

- Не жалко, - устало отмахивается. – Заслужила, молодец.

Вот вроде бы не оскорбил прямо, а тон такой, будто к собаке обращается. Для полноты картины осталось еще за ухом меня почесать и сахарок подбросить.

- Спасибо, - цежу сквозь зубы.

Очередной смешок – и Воскресенский скрывается в кабинете. А я все-таки беру трубку, прикрывая