человека, снисходительно относящегося к легкомысленности и развитому воображению юности. Выражение всеобъемлющего понимания и терпения не сходило с его лица, даже когда Патрисия раскрывала тайну за тайной и волнующее происшествие за происшествием. Если бы не предупреждение Святого — не верить никому, — она бы искренне восприняла Лэппинга в качестве уважаемого дядюшки. Не верилось, что этот приятный, добросердечный мужчина может быть пособником Тигра. Не менее трудно было поверить и в то, что он обладал острым мышлением юриста и его приятное загорелое лицо приобретало черты безжалостной маски Фемиды, а губы, которые сейчас так добродушно улыбались, вынесли смертельный приговор множеству людей.

Окончив рассказ, Патрисия принялась ждать ответа. Лэппинг достал из кармана цветастый платок, громко высморкался и посмотрел на девушку со смешинками в серых глазах.

— В вашем рассказе определенно присутствуют задатки хорошего анекдота.

— Но это произошло на самом деле! Прошлым вечером, буквально за несколько часов. Разве до вас не доходили никакие слухи? Как вам кажется, мистер Темплар — детектив?

Лэппинг пожал плечами.

— Что тут скажешь? Разве детективы ведут себя так в настоящей жизни, а не в детективных историях?

Патрисия притворилась, будто пала духом, и умоляюще посмотрела на собеседника.

— Вы, должно быть, многое знаете о детективах, и если говорите, что детективы себя так не ведут, значит, так оно и есть. Значит, мистер Темплар — жулик. Даже не верится!

— Если жулик не может убедить людей в том, что он не жулик, ему следует бросить свое занятие и идти в тюрьму.

— Но мистер Темплар не такой.

— Так всегда и бывает, — усмехнулся Лэппинг.

Тем не менее его глаза весело щурились. Мужчина, который хочет очернить в глазах девушки другого мужчину, так себя не ведет.

— Вы все шутите, а я хочу серьезного разговора. Пожалуйста, побудьте серьезным хоть минутку.

— Зачем? Вы либо уже любите его, либо нет. Ну так что, любите?

— Да, — с вызовом призналась Патрисия.

Лэппинг в притворном отчаянии всплеснул руками.

— Если так, то ничто не способно поколебать ваше мнение. От меня тут уже ничего не зависит. Если я скажу, будто верю в него, вы кинетесь мне на шею и воскликнете, что я мудр и вижу глубже, чем остальные люди. Если я скажу, будто не верю в него, и посоветую вам его бросить, вы назовете меня ехидным старым дураком, убежите и кинетесь на шею своему избраннику, заверяя, что вас не волнует чужое мнение. Что же мне делать?

— Просто честно выскажите свое мнение. Что бы вы посоветовали мне, будь я, например, вашей дочерью?

Лэппинг поморщился.

— Снова вы о моем возрасте. Может, вернемся к предыдущему аргументу? Вы любите Темплара, и этим все сказано. Я часто имел дело с правонарушителями и, в сущности, отношусь к ним довольно терпимо. Есть три вида преступников. Первый — воришка, он таков с детства; жалкий нытик или задира, в зависимости от своей комплекции, и большую часть своей жизни проводит в тюрьме — причем для него это отчасти развлечение. Очевидно, что Темплар не попадает в эту категорию. Второй вид — умный мужчина со странностями: он довольно успешен, но однажды совершает проступок и попадает на скамью подсудимых. Он может быть таким с детства или совершить преступление потому, что оно сулит ему бо́льшую награду за ум, чем одобренные законом профессии. Однако он трус и подлец — и снова Темплар не подходит под это определение. Есть одно существенное отличие — преступники второго вида не умеют шутить как психически здоровые люди, а у Темплара невероятно живое чувство юмора. Третий и последний вид — азартные люди. Хотя они частенько встречаются в художественных произведениях, в настоящей жизни с ними сталкиваешься крайне редко. Их волнует риск, они преступают закон скорее из азарта, чем ради чего-либо еще. Темплар, возможно, таков, однако третий вид обычно чист перед законом, и если он вас любит, вам не о чем волноваться. Так что сойдемся на том, будто это худшее, что о нем можно сказать, — и даже спишем на горячую юность и нестерпимую жажду приключений. Я ответил на ваш вопрос?

Лэппинг прочел эту лекцию в добродушной и снисходительной манере человека, много повидавшего и потому не делающего поспешных выводов и способного многое простить, так что Патрисии трудно было бы обвинить его в неискренности. Однако у нее имелась еще пара козырей в рукаве, и она не хотела подвести Саймона, сдавшись так быстро.

— Вы мне очень помогли, сэр Майкл. Я смутно подозревала нечто подобное, а вы это выразили довольно точно. Приятно знать, что я не одинока в своем безумии.

— Думаю, вам все же следует попросить объясниться самого мистера Темплара. Если он доверяет вам, если он таков, как я о нем думаю, он чистосердечно во всем признается. Разве он не рассказывал вам о себе?

Патрисия насторожилась.

— Что, например?

— Неужели он ожидал, что вы ничуть не заинтересуетесь подобными необычайными событиями?

— Он сказал, что мне следует проявить терпение и верить в него. Что мне опасно знать слишком много, но однажды все прояснится и враг будет повержен, и вот тогда он мне все объяснит.

— И кто же этот таинственный враг?

— Мистер Темплар называет его Тигр, уж не знаю почему.

Лэппинг задумчиво нахмурился.

— Знакомое имя, подождите-ка… Вроде бы какое-то время назад его упоминали в газетах в связи с какой-то сенсацией? Чикагская банда под названием «Тигрята» обворовала банк и сбежала с чудовищной суммой денег золотом — нечто в этом роде.

Патрисия изображала бесстрастность.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Не могу сходу все припомнить, однако уверен, что там было нечто подобное… Главарь чикагской банды в Бейкомбе?! Просто невероятно!

— Так же невероятно звучит и правда, которую я вам рассказала.

Он тронул ее руку и улыбнулся. Его дружелюбная улыбка действовала на нее даже теперь, когда она подозревала всех и каждого. Лишь одно побудило ее поверить ему и искать врагов в другом месте: в его глазах Патрисия заметила промелькнувшие смешинки.

— Тогда оставим это? — предложил Лэппинг. — Мы можем спорить часами, но не продвинуться ни на шаг. Главное, сохранить свою душу в покое. Рано или поздно события покажут, права или нет ваша интуиция, и вы примете решение, имея четкое представление о происходящем. А пока вы вольны вести себя так, как диктует сердце. Боюсь, что мои слова для вас — банальное и самодовольное морализаторство. Впрочем, что еще может предложить вам старый ретроград?

— Не говорите глупостей! Я вам очень благодарна! — Патрисия засмеялась.

— Итак, раз уж мы на время решили судьбу величайшего