Грозный воспринял идею автократии (самодержавия) настолько ревностно, что отныне считал себя вправе вмешиваться в любые церковные дела и казнить и миловать подданных по своему произволу. В переписке с князем Андреем Курбским, бежавшим в Литву, самодержец напоминает своему бывшему подданному о неотвратимом Суде Христовом: непокорность царю Иван IV считает страшным грехом, равным богоотступничеству.

В 60-е годы XVI века, после введения опричнины на Руси, попытка московского митрополита Филиппа заступиться перед царем за гонимых приводит к трагическим последствиям: следует клевета на святителя, осуждение его церковным Собором русских епископов, низвержение. Святитель переносит тяжкие страдания – и нравственные, и физические – и наконец принимает смерть от рук царского приближенного Малюты Скуратова. Современные попытки оправдать Ивана Грозного и сделать его чуть ли не святым защитником веры были осуждены Русской Православной Церковью.

Церковь заплатила за возвышение московских государей дорогую цену, но в самом конце XVI века она все-таки получила свою награду: стараниями царя Феодора Иоанновича московский митрополит Иов стал первым Патриархом на Руси.

Глава 19

Как на Руси появился Патриарх

Представьте себе, что вместо Патриархов Алексия или Кирилла Предстоятелем Русской Православной Церкви был бы греческий митрополит, которого бы назначили из Константинополя. Представьте себе русского священника или епископа, который сперва на лошадях, а затем по морю едет в столицу Византии, чтобы получить право называться митрополитом Киевским, Владимирским или Московским.

Представьте себе, что выборы Предстоятеля Русской Православной Церкви проходят не в Москве, а в Константинополе (при этом Патриарх Константинопольский – человек бедный и во многом зависит от правителя-мусульманина). Очень неудобно, не правда ли?

Так думали и православные на Руси. Попытки сделать Русскую Церковь независимой предпринимал еще Ярослав Мудрый, но прошло больше пяти столетий, прежде чем в России появился свой Патриарх.

В конце XVI века царь Федор Иоаннович и Борис Годунов с помощью хитрости, дипломатии и щедрых даров смогли добиться от Патриарха Константинопольского Иеремии II признания независимости Русской Церкви. Эта почти детективная история началась 13 июля 1588 года, когда Патриарх Константинопольский – «первый среди равных» Предстоятелей Православных Церквей – впервые приехал в Москву.

Причины приезда Иеремии были самыми прозаическими – он хотел денег и щедрых даров от жителей Московской Руси. У Константинопольской Патриархии к концу XVI века были огромные долги, и ее представители с удовольствием отправлялись в Москву за пожертвованиями. Правда, на этот раз Москва назначила очень высокую для греков цену – потребовала независимость для Русской Церкви.

Еще в Смоленске за делегацией Патриарха стали следить посланцы царя. Они пытались узнать о целях приезда Иеремии. Встреча была пышной. Греки хотели денег, Москва желала конкретных ответных действий, а потому практически сразу началась дипломатическая война, о которой рассказывают спутники Патриарха – например, Арсений, архиепископ Элассонский, ставший затем епископом Русской Церкви.

После первых торжественных приемов и встреч с царем и боярами гостей селят на Рязанском подворье. Отметим, что в XVI веке подворьями назывались не только представительства монастырей в городе, но и своеобразные гостиницы для жителей крупных русских городов. Так, в центре Москвы были Вятское, Псковское, Новгородское, Рязанское подворья. В них мог остановиться любой житель соответствующего города, имевший при себе специальную подорожную грамоту. В одной из таких гостиниц-дворцов и поселяется Патриарх Константинопольский и его спутники. Им приносят пищу с царского стола, но при этом держат почти в полной изоляции[121].

Дипломатичный архиепископ Арсений старается смягчить краски, но даже в его тексте много говорится об обмене подарками между царем и Патриархом и, очень аккуратно, о полученной автокефалии Русской Церкви:

«Затем, поднявшись, не без страха и почтительности, он (Борис Годунов. – Ред.) передал Патриарху в изысканных выражениях следующие слова, которые ему было поручено сказать великим Феодором, царем Великой Руси:

– Великий Вселенский, Константинопольский Патриарх, святейший из святых, прошу и умоляю тебя с благосклонностью принять те слова, которые царь приказал тебе передать: „Могущественнейший Феодор, великий царь Владимирский, Московский и всея Руси, просит и умоляет тебя остаться в этом Московском царстве и называться Патриархом Владимирским, Московским и всея Руси, чтобы с бо́льшим основанием именоваться титулом «Вселенский», вследствие чего ты и другие, кто с тобой, и сородичи твои будут иметь самые изобильные и совершенно неисчислимые богатства!"

Когда Патриарх услышал это, он тотчас же ответил:

– У меня много признательных слов для величайшего царя Феодора и царицы Ирины за их благоволение ко мне и почет, а также за то, что они желают прославить свое царство, стремятся иметь собственного Патриарха, вследствие чего оно заслужит везде, во всех странах, величайшую славу! Они не могут, однако, выполнить своего желания, ведь меня ждут и малые, и великие, долго пробывшие без меня: все епископы, священники и монахи, сколько ни есть их в Константинополе! Впрочем, чтобы удовлетворить каким-то образом желание царя, да будет избран здесь другой Патриарх, в соответствии с законами и с согласия епископов!»[122]

Почти каждое слово в этом большом отрывке повествует о том, как русские смогли переиграть греков на дипломатическом поле. Почти каждый день к грекам на подворье приходят знатные люди. Постоянный поток почетных гостей становится таким плотным, что византийцы чувствуют себя словно в плену. Патриарх Иеремия устает, и в этот момент российские власти переходят к очень интенсивным переговорам.

У царя Феодора Иоанновича есть готовый план действий: он пробует разными способами убедить Патриарха Константинопольского даровать Руси автокефалию. Патриарх колеблется: то говорит, что не может единолично, без совета с другими православными Патриархами принять такое решение, то намекает, что в принципе может дать Руси Патриарха, то снова упрямится. Наконец он попадает в искусную ловушку. Иеремии предлагают остаться в России и стать Русским Патриархом хотя бы по факту своего пребывания. Богатые подарки, почет, хорошее угощение и отсутствие гонений на христиан делают свое дело. Не посоветовавшись ни с кем, Иеремия соглашается, и вот тут представители Руси наносят греку очень точный удар. Вот как описывает эту сцену второй спутник Патриарха Константинопольского— митрополит Иерофей: «…придумали (русские. – А.З.) хитрую уловку и говорят:

„Владыко, если бы ты захотел и остался здесь, мы имели бы тебя Патриархом". И эти слова им сказал не царь и не кто-либо из бояр, а только те, которые их стерегли. И Иеремия неосмотрительно и ни с кем не посоветовавшись, отвечал: „Остаюсь". Такой он имел нрав, что никогда не слушал ни от кого совета, даже от преданных ему людей, вследствие чего и сам