попрощаться с теми, кто был ей дорог. Ни тебя, ни Тишкина среди этих людей не оказалось. Тишкина она вообще использовала, чтобы сделать остаток своей жизни ярким.

— Теперь понятно, — сказал я. — Спасибо за информацию, держите в курсе.

— Отбой.

Тирликас отключился, а я так и остался сидеть, осмысливая услышанное. Можно было бы обезопасить Энн? Наверное, если бы она сама этого захотела. Представилось, какой разыгрался скандал в верхах, когда взяли того дипломата и пошли аресты. Всего этого простому народу не показали и не покажут. Наверняка правительство Англии било копытом, требуя свою гражданку, Энн, назад. И хрен знает, на что сослались наши, отказывая им. А вдвойне печально, что ячейку разбомбили не всю, раз остался кто-то, заказавший киллера.

Я бы отдал приказ брать киллера живым. Наверняка так и сделали.

Еще представилось, как жить с другим именем, другим лицом, среди чужих людей, когда никому нельзя признаться, кто ты есть на самом деле. Хотя тут особо представлять не надо. Но стать другим человеком, когда ты умер, проще. А существовать, зная, что тебя ищут и, возможно, по твоему следу уже идут, как когда-то агенты Моссада шли по следам нацистов, и рано или поздно до тебя доберутся…

— Саш, — позвала Дарина, — все хорошо?

Говорить ей, или пусть спит спокойно? Впрочем, она не дура, поняла, что все серьезно и не сможет уснуть. Я вернулся в спальню, привалился к стене и сказал:

— Энн, англичанку, застрелил снайпер.

Свет мы так и не включили, но уличного освещения хватало, чтобы увидеть, как Рина поднесла руку ко рту.

— Подробностей я не знаю, — дополнил я. — Прямо сейчас убийцу ловят.

— Пусть его сгноят в тюрьме, — злобно бросила она, распластавшись на кровати.

В моей голове фрагменты последних событий пытались состыковаться, но целостной картинки не получалось. Убийства одаренных, выходит, никак не связаны с работой ячейки. Но почему они прекратились? И прекратились ли? Или возобновятся позже? Хорошо, что про Рина и Микроб себя не раскрыли, да и они не знают друг о друге. Вот уж правда, что молчание — золото!

И тут в памяти щелкнуло еще кое-что. Вспомнилось, что Игнат говорил про Гусака: «Просил держаться от нее подальше, типа это может быть опасно. Ничего умнее придумать не мог».

Выходит Гусак — знал? Первым порывом было набрать Тирликаса и поделиться. Вторым — срочно найти Витька и самому узнать, откуда у него такая информация. Неужели он — крыса? Неужели его в Ялте завербовали, или…

Или если я расскажу о нем, то погублю его, потому что он может черпать знания из источника, недоступного простому человеку. Микроб, Дарина, неужели и Гусак тоже?

Или он все-таки крыса? Нет, будь он завербован, не стал бы предупреждать Игната. А-а-а, как же он подставился! Игнат наверняка расскажет кому надо об этом предупреждении, и Гусака начнут трясти. Потому нужно поговорить с Витьком, и чем раньше, тем лучше.

Вдалеке взвыла сирена, донесся неразборчивый голос, усиленный громкоговорителем — сейчас район прочесывают, и лучше из дома до утра не высовываться. Но как предупредить Гусака, чтобы не натрепал лишнего? Нет, он и так натрепал, и теперь просто надо не усугубить.

Я посмотрел на телефон. Игнат, если в психушке, до завтра ничего рассказать не сможет. Витек, наверное, уже спит. Не, попробую рискнуть. Я набрал Гусака, под любопытным взглядом Дарины вышел в кухню, слушая длинные гудки. Гусак сбросил вызов.

Ладно. Напишу-ка завуалированно: «Странные сны — это нормально. С тобой все в порядке, не переживай». Сообщение отметилось прочитанным, и Витек сразу перезвонил:

— Неруш, ты совсем охренел? Бухой, что ли? Ты время видел?

— Витя, ша! Просто послушай меня и ничего не спрашивай. Вещие сны — это нормально, бывает.

— Да пошел ты!

Он бросил трубку. Странная реакция. Думает, я над ним издеваюсь? Надо его перехватить до того, как он узнает о смерти Энн, иначе может засветиться, и его возьмут на карандаш. Это не смертельно, конечно. Относительно не смертельно.

— Са-аш, — снова позвала Дарина, донеслись ее шаги, и она открыла дверь, застыла в дверном проеме. — Я все понимаю. Энн и мне жаль. Но давай попытаемся заснуть?

Мы улеглись, обнявшись.

На что я рассчитывал? Что Энн дадут спокойно жить? Ведь было щемящее чувство, как когда видишь тяжелобольного и стараешься не обидеть ненароком. Но все равно осталось ощущение, что не договорил, не уберег, отвернулся не вовремя.

Дарина засопела первой, а меня до утра одолевал рой мыслей. Казалось, только веки сомкнул — и пора просыпаться. Черт, я же хотел перехватить Гусака, а будильник раньше не поставил! Ничего, успею. Прошептав Дарине, что уйду раньше, я умылся, оделся и выскользнул в сырое ноябрьское утро, больше напоминающее ночь.

Тучи разошлись, и талый снег замерз, покрыл асфальт тонкой коркой, которую дворники уже принялись посыпать песком. Люди спешили на работу. Пыхтели, прогреваясь, автомобили. Доносилось возмущенное бормотание. Вдалеке шелестела трасса.

Холодно! И не побежишь — убьешься нафиг. Пока топал, глядя под ноги, пиликнул телефон. Я остановился, прочитал сообщение от Тирликаса: «Перед тренировкой — общий сбор в раздевалке. Не игнорировать!» Вот и новости подъедут.

Гусак жил далеко, еще дальше Левашова, я адрес помнил, но ехать в такую даль точно не стоило, правильнее подождать на остановке возле стадиона, куда приходит его маршрутка.

Так я и сделал. Пришел намного раньше и нахохлился, кутаясь в пуховик и жалея, что забыл перчатки. Пассажиры, в основном молодые люди и женщины, надолго не задерживались, прыгали в свои маршрутки или автобусы и уезжали. Появлялись новые, куда-то бежали, суетились, спешили, и от этого броуновского движения рябило в глазах.

Когда пришло время, я всматривался в каждого выходящего из маршрутки, потому чуть не прозевал Гусака, приехавшего на автобусе. Ничего не подозревающий Витек меня не увидел, пока я его не окликнул.

Он остановился, отыскал меня взглядом и набычился, подождал, пока я подойду к нему, и выкатил претензию:

— Сань, ну чего ты дое… прилип, в общем? Какого хрена ты вчера мне звонил посреди ночи? Я теперь не выспался.

— Если бы ты знал то, что знаю я, то вообще не спал бы.

Он озадачился. Мешанина желаний не позволила вычислить главное.

— Убери телефон подальше, — прошептал я.

— С хера ли?

Я его обматерил, он присмирел, переложил телефон в сумку из нагрудного кармана, а я незаметно включил глушилку и кивнул в сторону.

— Отойдем. Разговор будет, — я проводил взглядом старуху с тележкой, — странный.

Мы дождались зеленого сигнала светофора, пересекли дорогу. Я выбрал место под облетевшими липами, где желтые листья вмерзли в лед и точно никто не будет ходить, провел туда Гусака и сказал шепотом:

— Энн мертва, Игнат в больнице.

Гусак позеленел,