Кухня была тусклой, с крашенными охрой стенами, розы, приунывшие в стеклянной вазе, осыпались потемневшими лепестками, а шампанское оказалось полусладким. Но все же Николай Михайлович сделал глоток. И не стал задерживаться – за дверью, в комнате с погашенным светом, белела постель на разложенном диване…

Поморщился, вернул бокал на стол и спросил:

– Зачетку приготовила?

И, ослабляя узел галстука, пошел в душную комнату.

У нее не было ни комплексов, ни чувства стыда, ни сомнений – она знала на что шла. Девица считала, что использует его, и в душе, вероятно, гордилась собой, а Храпычев, сжимая тонкие ребра новой любовницы, презирал ее – глупую и наглую. Но его тянуло к ней, он хотел, чтобы это продолжалось и продолжалось. Даже вдруг представлял ее за столом секретаря в приемной – нагой, прикрытой лишь монитором компьютера.

Уходя, декан увернулся от ее поцелуя и сказал холодно:

– Завтра зайдешь с зачеткой на кафедру. Я распоряжусь, чтобы тебе экзамен проставили. Надеюсь, четверки хватит?

– А почему не «отлично»?

– Больше стараться надо… Потом придешь ко мне в приемную, примешь дела у Юли.

Хакимова ухмыльнулась, и эта ухмылка снова вызвала у него желание остаться. Но Николай Михайлович уже открыл дверь на обшарпанную лестничную площадку, обронив через плечо:

– Запомни на будущее: полусладкого шампанского не бывает. Шампанское – только брют или сухое. Остальное – подсахаренная водичка.

Он ехал домой, смотрел на освещенный вечерний город, на котором лежала тонкая и почти прозрачная седина снежной крупы. Смотрел, закусив улыбку превосходства, испытывая едва ли знакомое прежде чувство невесомого парения над всем этим обыденным и серым, раздавленным повседневностью миром. Где-то далеко в прошлом остались факультет, жена, какие-то разговоры и недоразумения, промелькнул в остывающей памяти Валерка Ладейников, которого он всегда ненавидел. Банк, Осин, доклад для вице-премьера, вчерашние страхи – все потеряло смысл, все в один миг стало ненужным ему. Ему, прозревшему внезапно и понявшему свое предназначение. Только сейчас он понял, для чего существует. Храпычев и раньше догадывался, но как-то робко и не веря самому себе, но теперь знание этого заполнило его целиком, не допуская в холодное сознание другие мысли и желания, заставляя стремиться все выше и выше над двухмерной серостью. Имя этого – Власть.

Валерий Борисович вышел из лифта и подошел к квартире. Увидел сложенный в трубочку листок, втиснутый в узкую дверную щель. Это была записка, оставленная им вчера. Значит, Лена так и не возвращалась домой. Он вынул записку, чтобы написать новую, развернул и удивился – того, что было написано накануне, не оказалось. И вообще в руке находился не листок, а бланк банковского платежного поручения с реквизитами получателя и суммой. Ладейников попытался осознать размер суммы, но не смог – столько в ней было нулей, строчка цифр занимала больше половины небольшого листка. Он перевернул бланк и вдруг обнаружил, что у него в руке полароидный снимок, на котором стоит он сам, держа за руки Лену и девочку лет двенадцати. И тогда догадался, что сейчас произойдет, удивившись тому, что не сделал это накануне: он нажал на кнопку звонка и услышал мелодичный сигнал гонга, какой бывает обычно в аэропортах. Звук повис в воздухе и не хотел растворяться, разливаясь по лестничной площадке, заставляя оконные стекла отзываться хрустальным перезвоном. Дверь распахнулась, и Валерий Борисович увидел на пороге Лену – молодую и прекрасную, какой та была в Геленджике. А рядом стояла девочка. Он обнял обеих, прижал к себе и – с тоской понял, что сейчас проснется…

Ладейников открыл глаза и увидел сидящего на полу Богомолова. Отставной майор занимался гимнастикой. Широко раздвинув ноги, Сергей склонялся вперед, касался лбом пола, потом выпрямлялся и снова наклонялся, доставая левой рукой пальцев правой ноги, а потом правой рукой трогая пальцы левой.

– Присоединяйся, – предложил Богомолов, заметив, что приятель проснулся.

Валерий Борисович посмотрел на часы – без четверти семь.

– Ты всегда так рано встаешь? – удивился он.

– Нет, – ответил бывший спецназовец, – сегодня решил немного полежать, подумать о том, что будем делать днем.

– Будем?

Богомолов, не переставая сгибаться и разгибаться, не сбиваясь с ритма, продолжил:

– Скорее чего мы делать не будем. Не будем бегать по городу, звонить кому попало, открывать двери посторонним.

– А будем чистить зубы и мыть руки перед едой, – хмыкнул Ладейников.

– Вот этим ты сейчас и займешься.

Валерий Борисович встал с постели и начал натягивать брюки.

Идея пожить ему некоторое время у Богомолова принадлежала Пименову, который сказал, что если нет возможности уехать, то следует переселиться куда-нибудь в другое место, а к своей квартире лучше не приближаться. А поскольку это было сказано уже при Богомолове, то майор поддержал идею, притворно посетовав, что без оружия теперь будет сложновато.

– Мне почему-то кажется, что вы скоро новый пистолет найдете, – не поверил ему следователь.

Ладейников возражать не стал. В конце концов, он тоже не хотел, чтобы его кто-то караулил у подъезда. Поэтому он собрал кое-какие вещи, взял свой ноутбук и перебрался к майору. Раз теперь он не связан необходимостью ходить на службу, то из дома можно вообще не выбираться, а спокойно работать и дожидаться того дня, когда вся эта история закончится.

Он чистил зубы, а Богомолов поднимал гантели, продолжая беседу:

– Послушай, доцент, я все думаю о ключе, что мы нашли. Где может находиться сейф, в котором та женщина хранила свои ценности?

– Полагаю, в ближайшем к дому банке. Вполне вероятно, что она воспользовалась депозитарием того же, в котором оформила пластиковые карты. А в ее сумочке обнаружены две карты. Остается выяснить, какой из банков находится ближе к ее дому, есть ли в нем сейфинг…

– Удобная парковка, SPA-салон, парикмахерская, чтобы сразу за одну поездку совместить приятное с полезным, – подхватил Богомолов. – Нет, главное, чтобы банк внушал ей доверие. Банк надежный, умеющий хранить тайну вкладчиков.

– Тайна вклада это, к сожалению, банкирская сказка, – усмехнулся Валерий Борисович, – придуманная банкирами для того, чтобы завлечь в клиенты тех, кому необходимо скрыть свои доходы.

Друзья прошли на кухню, Богомолов начал готовить завтрак. Когда на плите засвистел чайник, в дверь позвонили.

Майор взглянул на часы:

– Ровно семь. Я его просил заглянуть именно в это время.

Но открыл дверь все равно с предосторожностями, поглядев в глазок. А Ладейников удивился наличию у Сергея таких знакомых, которые готовы прийти по первому зову, да еще до рассвета.

Богомолов обнялся с вошедшим, помог ему снять куртку, и вдвоем они прошли на кухню, где Валерий Борисович уже раскладывал яичницу по трем тарелкам.