Афанасьев налил в глубокую миску темный утиный бульон, из матерчатого мешка насыпал малость сухариков, подул на суп, помешал ложкой.

– Нако. Испей. Прямо через край. Сразу оживешь!

Панкратов молчал, думая о своем. Что-то не стыковалось, что-то не складывалось.

– Давай, говорю! – напирал егерь. – Взял миску – ешь!

Кирилл послушался, запричмокивал – потек теплый жирный супчик по подбородку. Полегчало сразу, даже ноги на нарах свесил:

– Это, что же, я тут три дня без сознания валялся?

– Четыре, Геннадьевич, четыре. Но в бреду – три.

– И что я тебе в бреду этом рассказывал?

– А я не записывал. Лечить тебя надобно было, поить постоянно от обезвоживания. Лихорадило тебя шибко! Метался по лежанке, думали – все, конец приходит герою нашему. Отваром из сбора травушек поили, дежурили по очереди.

Панкратов пристально посмотрел в глаза Афанасьеву и требовательно спросил:

– И допроса не было?

Егерь взгляда не отвел:

– Какого допроса, Кирюша? Мы, как притащили иноземца сюда, как заковали в кандалы, там ты и упал в беспамятство. Первый денек самый страшный был, а третий самый тяжелый. Умаялись мы с тобой. А сына я в Новоникольское за помощью отослал. Сам знаешь, нет теперь сотовой связи, а в Новоникольском проводной телефон есть и рация. Может, вызовут кого-нибудь на подмогу. Дорога плохая, но Серега и раньше до деревни бегал. Бог даст, после обеда с подмогой вернется.

– А инорг где?

– Какой такой «инорг»? – вопросом на вопрос ответил егерь. – Это ты про плененную тварь? На цепи сидит, из ведра рыбу жрет, объедками не брезгует, как и положено дикой твари.

– Ты ошибаешься, Василий Митрофанович! Он не дикая тварь! Он разумен и ждет твоей ошибки!

– Эх, Кирилл, Кирилл! Да он тупее кошки. Ведро переворачивает, гадит там, где спит.

– Да как же ты не поймешь, – горячился Панкратов. – Он тебя специально обманывает. Он время тянет. У него корабль один на болоте остался. И он, корабль этот, вроде бы как голодный и одинокий, при этом беременный вроде!

Услышав из уст своего товарища, что «корабль беременный», Афанасьев уселся на противоположную лавку, поставил на стол закопченный чайник с отваром и по-настоящему растерялся. «Что делать? Кирилл от лихорадки-лиходейки совсем разум потерял!»

Сильно уж много возникло сомнений в отношении физического и умственного здоровья Панкратова. Насчет физического здоровья теперь опасения небольшие – откормим, на ноги поставим! Лишь бы рана зарубцевалась и не гноилась. А вот с умственным здоровьем сложнее – он настаивает на том, что видел и узнал то, чего на самом деле могло и не быть, а попросту говоря и не было вовсе.

– Нам нужно срочно найти корабль на болоте! У меня на карте в сумке точка обозначена. Пока корабль не понял, что экипаж погиб, что никто не вернется на борт! Если мы не успеем, то…

– Тихо, тихо, Кирилл. На вот! Выпей отвара на травках. С тимьяном и душицей. Сразу полегчает!

– Если корабль поймет, что он один, то все, наступит полный…

– Да ты сам себя послушай! – перебил его Афанасьев. – Как корабль может что-то там понять? Это ты спал и тебе все пригрезилось. Ты бредил!

– Где мое оружие и одежда?

– Тихо, Кирюша. Скоро помощь придет. Все станет ясно. Нам помогут. Ты болен!

Панкратов закрутил головой в поисках своей амуниции. Он взволнованно соскочил, непроизвольно выбил из рук протянутую Афанасьевым кружку с отваром. Выплескивая содержимое на стол, простая солдатская кружка брякнулась на пол и укатилась под нары.

Бывший командир разведроты кинулся к двустволке егеря, висевшей возле печи на стене. Схватил, переломил стволы – патроны есть!

– Стой, Кирилл! – закричал егерь. – Не трожь ружье!

Но Панкратов, похудевший за четыре дня лихорадки, но полный решимости принимать активные действенные меры, на непослушных ногах быстро поковылял на улицу – туда, где, по его мнению, сидел на цепи закованный пилот-пришелец. И откуда только взялись силы. Не обращая никакого внимания на то, что он раздет и шлепает босиком по ледяным лужам, Панкратов дошел.

– Сейчас, Василий Митрофанович! – хрипло шептал он. – Сейчас! Я докажу!

Егерь не ожидал такой прыти от слабого больного человека. Спохватился, кинулся догонять, выскочил из домика, сразу увидел, что Панкратов уже занес ногу в опасный, ничем не обозначенный сектор, где человек мог подвергнуться атаке пленника. Туда, где бледная тварь сможет легко достать зазевавшегося человека. Возвращаться за вторым ружьем не было времени.

– Стой!!! – Афанасьев кинулся вперед в попытке остановить Кирилла.

Он почти успел, схватил его за плечи, развернул, вытолкнул, не обращая внимания, что тот может упасть в лужу или выстрелить, хотел вновь закричать. Бледное, затравленное существо, до этого момента испуганно прятавшееся под старой тракторной арбой, дождалось своего часа. Инопланетянин метнулся с проворством хищника, цепь зашелестела по мокрой траве, выдавая движение врага. Егерь похолодел от ужаса и понимания того, что сейчас произойдет. Он хотел повернуться к монстру лицом, отмахнуться от него или как-то иначе защититься, завалиться на спину, отбиться ногами, отползти…

Инопланетная амфибия не упустила своего шанса. Когти вонзились в бок человека, разрывая плоть и чувствуя, как хлынула горячая кровь. Другой конечностью инопланетянин схватил своего тюремщика за шею и, проткнув когтями такую мягкую, такую податливую кожу, не дал вырваться предсмертному крику. Подтянул к себе падающее в агонии тело, поволок под арбу. Он рвал и кусал уже бездыханное тело и наслаждался своей маленькой победой! Теперь он может сбежать. Он уже нашел слабое звено в цепи, удерживающей его в плену. Инорг перестал кромсать мертвого человека, быстро зашарил по мокрой от крови и воды одежде. Он нашел то, что искал. Инструмент! Это был нож егеря – выкованный из многослойной стали, охотничий нож. Инопланетянин быстро извлек его из ножен на поясе. Он ненавидел все металлическое, но в этот раз человеческое оружие могло помочь освободиться из плена.

Инорг потянул цепь – он искал то самое слабое звено, где нашел тонкую, не запаянную щель. Вогнал лезвие ножа в тонкий разрыв звена. Напряг все свои силы, нажал, продвигая лезвие дальше и дальше, по миллиметру расширяя зазор. Еще несколько мгновений и он высвободит соседнее кольцо.

Панкратов упал на мокрую весеннюю травку, выронил ружье егеря. Холод, а может быть, и прекратившееся ментальное чужое влияние привели его в чувство. Он принял сидячее положение и все осознал.

– О, боже!

Он видел, что Афанасьев погиб! Его старый друг принял страшную смерть. Как в замедленном действии Панкратов смотрел на пришельца, проводившего какие-то манипуляции с удерживающей его цепью. Все встало на свои места – сейчас инорг вырвется на свободу и, скорее всего, сразу атакует. Нужно что-то срочно предпринять! Надо уничтожить врага, пока он не напал, а за тем не растворился на просторах Больших Донков. Но почему инопланетянин не ранен? Он же стрелял в него и попал… вчера…