– Ты хочешь спросить, почему я не сплю не одна? – уточнила она. Никакой дерзости отцу, просто сразу расставленные точки над и.

Ровиниан едва заметно улыбнулся. Детьми он гордился, и не зря.

– Отец, он избегает меня, хотя желает сильно! Я не понимаю почему! Почему?

Владыка цитадели встал рядом с ней. Темнота леса, разукрашенная лималльскими огнями, как тканое полотно – золотым и серебряным шитьём, отразилась в его красивых глазах.

– По-видимому, он не глуп, дочь. И подозрителен. Такой человек во всех будет видеть врагов.

– Но он принял моё приглашение!

– А что ему оставалось на нашей земле? – улыбнулся Ровиниан. – Не принял бы – привели бы в цепях, вон их сколько в подвале болтается… Надо бы там уборку, что ли, сделать… Не расстраивайся, милая! Ты – копия своей матери, а пред её красотой не мог устоять никто, даже я! Куда уж какому-то простому смертному!

– Простые смертные умеют преподносить сюрпризы, отец! – раздался с порога голос Дариана.

Подойдя, принц встал рядом с отцом и сестрой.

– Отпусти Арго спать, надо поговорить!

Владыка поцеловал дочку в лоб.

– Иди, дитя! Тени плохих снов да не коснутся тебя!

– Да, дани, – дрогнула ресницами та, – я лишь пожелаю добрых снов маме!

Придерживая подол платья, она выбежала из комнаты.

Ровиниан посмотрел ей вслед с хорошо скрытой болью. Затем обернулся к сыну.

– Что случилось, Дари?

– Наши новые гости… Как ты думаешь, отец, с какой целью они прибыли в Лималль?

– Я даже не сомневаюсь: они разыскивают тех, кого мы удерживаем в цитадели, – пожал плечами он. – Впрочем, здесь их никогда не найдут! А этих циркачей мы подержим для вида пару месяцев и вышлем.

Дариан покачал головой.

– Выслать из страны бриллиант в сотню каратов?

Владыка внимательно посмотрел на сына. Губы того лукаво улыбались, но глаза были серьёзны и… алчны.

– Что тебе известно? – резко спросил Ровиниан. – Говори сейчас же!

– Одна из них – рокури аркаэлья, отец. Роковая звезда.

* * *

Аргониэль легко бежала по коридорам цитадели. Центральную лестницу она не любила, ей больше нравился большой боковой коридор, спиралью тянущийся между двумя рядами древних деревьев, образующих внешние стены цитадели. На самом деле коридоров в обители Владыки лесных эльфов было бессчётное множество, особенно потайных, ведомых лишь избранным. В них рос фосфоресцирующий разноцветный мох, делавший любой путь, даже на кухню, полным волшебства. По таким коридорам Арго спешила вниз – одышка эльфам была неведома, они запросто преодолевали огромные пространства бегом. Поэтому, наверное, в Лималле почти не было лошадей, лишь их мифические прародственники единороги до сих пор таились в укромных местах, объедая головки цветов и листья с молодых веток.

Наверху, где было больше воздуха и света, проникавшего в цитадель через неровные, образованные сплетениями ветвей окна, мох играл светлыми и яркими цветами спектра – красным, жёлтым, оранжевым, но чем ниже спускалась эльфийка, тем темнее становилось свечение, пока не превратилось в фиолетовое. Очень красивое и очень мрачное, даже пугающее. Здесь, ниже уровня земли, где кончались корни огромных мэллорнов, раскинулись известковые пещеры, подобно кротовьим норам прошивающие пространство под Лималлем. В пещерах парили горячие источники, некоторые из них были целебными, другие – ядовитыми. Пройдя пещеры, полные горячего влажного воздуха, Аргониэль очутилась в огромном подземном зале, в стенах которого переливались в неярком свете разложенных на полу магических шаров-светильников самоцветные камни и драгоценные жилы. Гномы отдали бы бороды ради такого великолепия, но никогда нога ни одного гнома не ступала сюда – эльфийская магия была сосредоточена именно здесь, и кокон её силы никому, кроме самих хозяев, преодолеть не удавалось.

В сиянии светильников помещение отдавало жутью, ибо на полу, на шкурах единорогов, лежали многочисленные тела. Лежали неподвижно, сложив руки на груди, смежив веки и стиснув челюсти. Как то и полагается мёртвым.

Арго шла, неслышно ступая, и пол холодил босые ступни. Дойдя до одного из тел, положенного между двумя светильниками на каменную плиту, она опустилась на колени.

Эльфийка, замершая в смертном сне, была прекрасна, величава и спокойна. Улыбающиеся алые губы казались свежим бутоном розы, щёки были бледны, длинные тёмные ресницы роняли неподвижную тень на нежную кожу. Светлые волосы волной ниспадали с ложа, трижды струились сияющей лунной рекой вкруг него. Шестьдесят лет как её не стало! Шестьдесят – как неизведанная болезнь в одночасье прекратила жизни всех эльфов, лежащих здесь, рядом с Тириноиэль, матерью Арго! Шестьдесят лет… Но губы улыбались, а волосы… волосы росли.

Арго погладила мать по голове, как маленькую. Она уже давно перестала плакать рядом с ней, не удерживалась лишь, когда отец был рядом. То ли боль в его глазах била в сердце тараном, то ли ей хотелось вновь почувствовать себя ребёнком, которого любят и жалеют.

– Тени плохих снов да не коснутся тебя, мама! – прошептала Аргониэль и коснулась её лба губами.

Вскочила, будто вспорхнула, и быстро пошла прочь.

* * *

Администрация Народной больницы имени королевы Рейвин во главе с главным целителем Ажаданом Жданиным встречала высокую делегацию на улице и уже значительно подмёрзла.

Пока собирали кортеж её высочества принцессы Бруни, пока свои места занимали гвардейцы охраны и четыре отобранные принцессой из юных дворянских дочек фрейлины, пока подавали экипажи, пока Хризопраз повторно согласовывал с начальником караула маршрут – прошла пара-тройка часов.

– Терпение, терпение, ваше высочество, – шептал всё это время секретарь, которого бюрократические дворцовые процедуры, кажется, весьма забавляли.

А Бруни думала о том, что прекрасно понимает желание короля и его сыновей ускользать из замка незамеченными!

Больница располагалась в здании, которому было более ста лет. Высокие потолки, мощные стены, способные выдержать осадные орудия, окна-бойницы – архитектор именно так представлял себе Высшую Целительскую школу, нынче переехавшую в соседний, новый корпус, построенный уже при Редьярде. Коридоры внутри были достаточно широки для прохода учащихся, но оказывались узки, если встречались две и более каталки с больными. Из вентиляции попахивало. Топили углём, которого часто не хватало, поэтому в палатах царил бодрящий холод, а кое-где из ртов больных даже вырывался парок. В Народную больницу, как следовало из названия, попадала в основном беднота, не имеющая денег на отопительные артефакты.

Идя по коридорам и слушая мэтра Жданина, Матушка куталась в подбитый горностаем плащ, и ей было стыдно перед людьми, лежащими под тонкими одеялами. Случайно взглянув на Григо, Бруни увидела в его глазах боль. Он вспомнил себя немощным стариком, не имеющим средств для отопления комнаты, вспомнил одеяло на своей кровати, очень похожее на те, которыми были укрыты больные. И с этого момента в палатах, куда они заходили, неожиданно становилось теплее, будто сами стены начинали источать тепло.