Банкрофт мог устроить кого угодно куда угодно. Я едва сдержал желание высказаться на этот счет.

— У вас есть картинка?

— Бегин? — Прескотт пожала плечами. — Только двумерная. Вам переслать?

— Будьте добры.

Древний видеотелефон в машине затрещал, подстраиваясь к изменившемуся входному сигналу, и наконец на экране сквозь рябь помех появились черты лица Лейлы Бегин. Я наклонился вперед, всматриваясь в них в поисках правды. На это потребовалось какое-то время, но конечный результат не вызывал сомнений.

— Хорошо. А теперь назовите мне точный адрес заведения, где работала Элизабет Элиотт. «Закуток Джерри». Где-то на улице Марипоза.

— На пересечении Марипозы и Сан-Бруно, — донесся из-за призывно надутых губок Лейлы Бегин бестелесный голос Прескотт. — Господи, прямо под старой автострадой! Грубейшее нарушение правил безопасности.

— Вы не могли бы прислать схему улиц, обозначив дорогу начиная от моста через залив?

— Хотите съездить туда? Прямо сейчас? Вечером?

— Прескотт, днем в заведениях подобного типа жизнь замирает, — терпеливо сказал я. — Разумеется, я еду туда прямо сейчас.

Адвокат ответила не сразу.

— Ковач, этот район пользуется дурной репутацией. Вы должны быть очень осторожны.

На этот раз я даже не пытался сдержать веселый смешок. С таким же успехом можно перед операцией посоветовать хирургу быть осторожным и не испачкать руки кровью. Похоже, Прескотт все поняла.

— Посылаю схему, — ледяным тоном произнесла она.

Лицо Лейлы Бегин, помигав, исчезло, и вместо него на экране стала быстро вырисовываться сетка улиц. Впрочем, в фото больше не было необходимости. Волосы Лейла выкрасила в ярко-алый цвет, её шею душило стальное ожерелье, подведенные глаза выражали изумление, но я увидел то, что скрывалось под косметикой. Те же самые черты, что смутно проступали на кристалле «Кодака» со снимком дочери Виктора Элиотта. Сходство не слишком бросающееся в глаза, но тем не менее бесспорное.

Мириам Банкрофт.

Когда я вернулся в Бей-Сити, начался дождь. Темное небо прорвалось нудной моросью. Поставив машину напротив заведения Джерри, я смотрел на мигающую неоновую вывеску сквозь капли и струйки воды, покрывшие лобовое стекло. Во мраке, под бетонным скелетом автострады маячило голографическое изображение женщины, танцующей в высоком бокале. Проектор был неисправен, и объёмная картинка то и дело подергивалась рябью.

Я беспокоился о том, что наземный автомобиль привлечет внимание, но, как оказалось, для этого района города я использовал самое подходящее транспортное средство. Почти все машины, окружавшие заведение Джерри, не могли летать. Единственным исключением из правила были автотакси. Время от времени они спускались по спирали вниз, чтобы выгрузить или забрать пассажиров, и тотчас же с нечеловеческой точностью и стремительностью взмывали вверх, вливаясь в поток воздушного транспорта. Светящиеся красными, синими и белыми навигационными огнями, такси выглядели пришельцами из другого мира, украшенными драгоценными камнями. Машины лишь на мгновение касались растрескавшейся мостовой, усеянной мусором, позволяя пассажирам сойти на землю или подняться на борт.

В течение часа я наблюдал за заведением. В «Закутке Джерри» царило оживление; посетители заходили один за другим. В основном мужчины. У дверей их проверял робот-охранник, напоминающий сложенного гармошкой осьминога. Он висел под потолком у входа. Кое-кому из гостей приходилось расстаться со спрятанными под одеждой предметами, скорее всего с оружием; двое или трое вынуждены были уйти несолоно хлебавши. Никто не возмущался — спорить с роботом бесполезно. На улице постоянно останавливались машины, кто-то что-то продавал и покупал — что-то небольших размеров (что именно, с такого расстояния я разглядеть не мог). Двое затеяли поножовщину в тени между опорами автострады, но все завершилось очень быстро. Один из участников убежал, прихрамывая и зажимая окровавленную руку; другой вернулся в заведение с таким видом, будто просто выходил помочиться.

Выбравшись из машины, я убедился, что она на сигнализации, и не спеша пересек улицу. Двое спекулянтов сидели, подобрав под себя ноги, на капоте автомобиля. От дождя их защищало статическое отталкивающее устройство. При моем приближении спекулянты оживились.

— Приятель, не хочешь купить диск? Горячая порнушка из Улан-Батора, высшего качества.

Окинув их взглядом, я неторопливо покачал головой.

— А «труп»?

Я снова покачал головой. Подойдя к роботу, я остановился, позволив его многочисленным рукам-щупальцам произвести легкий обыск. Затем я попытался шагнуть в дверь, услышав слово «порядок», произнесенное голосом, синтезированным дешевым вокодером. Но одна рука остановила меня, нежно перехватив на уровне груди.

— Вы хотите посетить кабинки или бар?

Я ответил не сразу, притворившись, что взвешиваю варианты.

— А что может предложить бар?

— Ха-ха-ха!

Какой-то шутник запрограммировал в роботе смех. Подобный звук мог бы издать грузный толстяк, тонущий в сиропе. Смех резко оборвался.

— В баре смотрят, но не трогают. Денег нет, не распускай руки. Правило заведения. Относится ко всем посетителям.

— Кабинки, — сказал я, торопясь поскорее уйти от фальшивых шуток механического цербера.

В сравнении с ним уличные торговцы определенно казались более человечными.

— Вниз по лестнице и налево. Возьмите полотенце из стопки.

Я спустился по короткой лестнице с металлическими перилами и повернул налево в коридор, освещенный вращающимися красными лампами. Они напоминали сигнальные огни автотакси. Воздух содрогался от монотонного примитивного музыкального ритма, и мне показалось, что я попал в желудочек огромного сердца, накачанного тетраметом. Как и было обещано, на полочке в нише лежала стопка свежих белых полотенец.

Дальше начинались дверцы в кабинки. Я прошёл мимо первых четырех, из которых две были заняты, и заглянул в пятую.

Она оказалась размером метра два на три. Пол вытерт до блеска. Если на нем и была грязь, я её не заметил, потому что единственным источником света служила одинокая вращающаяся вишенка, такая же, как в коридоре. Воздух в кабинке был душным и спертым. Мечущееся пятно красноватого света вырывало из темноты видавшую виды кассу в углу — на чёрной матовой ножке, с цифровым дисплеем на красных светодиодах сверху. В кассе были проделаны щели для кредитных карточек и наличных. Клавиатура для кредита по ДНК отсутствовала. Дальняя стенка кабинки была из запотевшего стекла.

Предвидя нечто подобное, я по дороге разжился в автобанке пачкой банкнот. Выбрав пластиковую купюру крупного достоинства, вставил её в щель. Нажал клавишу. Номинал введенной купюры высветился на цифровом дисплее. У меня за спиной бесшумно захлопнулась дверь, заглушая звуки музыки, и за запотевшим стеклом появилась неясная фигура. Я вздрогнул от неожиданности. Дисплей ожил. Пока что затраты минимальные. Я осмотрел тело, прижавшееся к запотевшей перегородке. Пышная грудь, расплющенная о стекло, женский профиль и смутные очертания бедер и талии. Из спрятанных громкоговорителей донеслись тихие стоны. Томный голос произнес: