2) Король санкционировал пиратские действия против египтян и грабежи своих подданных в землях мамлюков. «Личные инициативы» подобного рода весьма поощрялись. Желающим выступить в земли султана Египта с целью грабежа даже гарантировалась выдача оружия из арсенала Фамагусты[215]. Часть награбленного, несомненно, доставалась королю. Таким образом, официально приостановленные военные действия против Египта король решил продолжить руками частных лиц.

3) Послов султана неоднократно арестовывали на Кипре ради оказания давления на Каир. (Впрочем, к подобным мерам прибегала и вторая сторона).

4) Наконец, в конце 1367 – сентябре 1368 г. король предпринимает второе путешествие на Запад. Это была отчаянная попытка найти помощь в войне против Египта.

Маршрут короля был следующим: Родос, Неаполь, Рим, Милан, Флоренция, Венеция. Махера объясняет причину отъезда короля на Запад необходимостью явиться перед папой с оправданиями из-за какого-то спора, который возник между его приближенными Жаном Монстри, с одной стороны, и Рокфором и Леспарром — с другой. Король в этом споре поддержал Монстри. Ссора произошла летом 1367 г. во время их пребывания на Родосе. Из-за чего возникли разногласия, сказать трудно. Однако очевидно, что дело, названное Махерой спором, более походило на скандал, в результате которого Рокфор и Леспарр решили покинуть кипрского монарха. Более того, от Гильома Машо мы узнаем, что Флоримон де Леспарр и Пьер I Лузиньян договорились о поединке между ними, который должен был состояться при дворе французского короля. Понятно, что конфликт был столь серьезен, что потребовал личного вмешательства в него папы Урбана V, которому, впрочем, без труда удалось примирить конфликтующие стороны[216]. При этом реально король был больше обеспокоен тем, что интерес к его военным действиям на Востоке в Западной Европе уже прошел. Несмотря на все его усилия, несмотря на то, что везде ему был оказан весьма радушный прием, оживить крестоносный дух в сердцах европейцев Пьеру I не удалось. Более того, венецианцы и генуэзцы, едва узнав о появлении кипрского монарха в Европе, буквально бросились к папе, умоляя его положить конец войнам Пьера I против Египта.

Не получив реальной помощи западных государств, испытав в полной мере на себе давление папы, король был вынужден согласиться на возобновление переговоров с султаном Каира, закончившиеся очередной неудачей, Посредниками выступали все те же генуэзцы и венецианцы. Судя по всему, Пьер I совсем не надеялся на положительный результат переговоров. Он уже не считает нужным любезно обращаться к султану, соблюдая правила дипломатии, а позволяет себе писать тому письма в весьма непристойных выражениях. Не стесняясь, он обвиняет султана в лживости и неблагородстве, недостойных монарха. Он открыто говорит, что султан для христиан есть наказание Божье «за грехи» их. Но коль скоро это случилось, он обязан поступать так, как подобает поступать королям. Пьер I угрожает начать новую войну против Египта и выражает уверенность в победе. Хотя самому королю было уже очевидно, что подобные угрозы — всего лишь риторика. Итак, второй визит короля в Европу подходил к концу, и он возвращался на Кипр совершенно один.

Деятельность венецианцев и генуэзцев, направленная на прекращение войны с Египтом, отказ западноевропейских правителей в военной и финансовой помощи, опустевшая казна, безрезультатные переговоры с Каиром, превращавшие все прежние победы над мамлюками в безрезультатные и бесполезные, делали короля все более раздражительным, нервным и резким. Он не мог не почувствовать, что оказался в изоляции, один на один со своими проблемами и в королевстве и за его пределами. Его ярость, в которую он приходит все чаще и чаще по поводу или без всякого повода, теперь выливается не только на презренного египетского султана или главных, с его точки зрения, виновников его неудач венецианцев, но и на своих приближенных, кипрских аристократов и собственных слуг. Невозможно не заметить психологической неуравновешенности, психологического дискомфорта, которыми отличался Пьер I после его возвращения из Европы на Кипр в 1368 г. Король явно переживал период крушения надежд и находился в состоянии глубокой депрессии. Прежние союзники, которые еще вчера ликовали и были готовы встать под его знамена, сегодня самодовольно наблюдали, как он один пытается справиться с трудностями. Его войны не достигли желаемого результата. Но он не был побежден или разбит на поле боя. Его войны запутались в дипломатических сетях, и у него не хватило сил или решимости, подобно Александру Великому, разрубить эти сети.

История его трагичной любви к придворной даме Жанне Алеманской, вдове кипрского сеньора Жана де Монтолифа, обнажившая острейшие противоречия и разногласия между королем и королевой Элеонорой Арагонской, усугубила депрессивное душевное состояние короля. Суть этой истории в следующем: Жанна Алемаиская. возлюбленная Пьера I, ждала от него ребенка, о чем было известно королеве. Последняя решила воспользоваться отъездом короля с Кипра в Европу в 1367–1368 гг. и расправиться с его возлюбленной. Жанна была подвергнута многим мучениям и истязаниям, у нее отняли едва появившегося на свет младенца, судьба которого никому неизвестна, ее продержали целый год в подземелье крепости Кирении, а затем вынудили уйти в монастырь св. Клары, находившийся на севере острова. Пьер I узнал о произошедшем на Кипре из письма одного из своих приближенных Жана Висконти. После разыгравшейся трагедии, которая по времени совпала с неоправдавшимися надеждами на помощь с Запада, король преисполняется злостью, желанием мести, жестокостью, недоверием, подозрительностью, ненавистью и, возможно, чувством безысходности. Махера как может пытается оправдать славного короля, говоря о том, что он был обманут демоном прелюбодеяния, который покушается на весь мир. Однако главным виновником в этой истории Махера считает не Пьера I, а коварную королеву Элеонору Арагонскую, которую он называет безбожной и злой. Король же вел себя как достойный рыцарь, самоотверженно защищавший свою Даму сердца. Из Европы Пьер I написал королеве гневное письмо, полное угроз по возвращении расправиться с ней. Едва появившись на Кипре, король совершает своеобразный объезд всех кипрских монастырей, в числе которых был монастырь св. Клары. Он требует от своей несчастной возлюбленной покинуть стены монастыря, ибо она приняла постриг против своей воли. Однако получает в этом отказ. На этом история королевской любви как будто заканчивается. Но именно после нее начинается период исключительной нестабильности в Кипрском королевстве, когда самого короля не покидало предчувствие опасности и угрозы его собственной жизни.

Вряд ли можно считать историю любви Пьера I и Жанны Алеманской саму по себе сколько-нибудь серьезной причиной, столь резко изменившей отношение к королю его свиты, приведшей в конце концов к дворцовому заговору и гибели самого короля. Тем более все хронисты называют и другую возлюбленную Пьера I Эшив де Сканделион. Однако все кипрское общество было абсолютно равнодушно к этой любви. Да и вряд ли общество XIV в. могло быть так озадаченно историей любви короля, чтобы столь яростно выражать свое возмущение по этому поводу. Истории подобного рода были совершенно обыденным явлением в средневековом обществе. Сама королева Элеонора Арагонская была изобличена в неверности с графом Эдессы Жаном де Морфу. По словам Махеры, весь народ, даже уличные мальчишки, только об этом и говорили. Хотя Махера и считает, что было совершено нечто противозаконное, тем не менее, никто из «виновных» не понес за это никакого наказания. Можно, конечно, все объяснить также, как и Махера: королева Элеонора происходит из известного каталонского рода. Если бы киприоты причинили какой-нибудь вред королеве, если бы король оставил свою жену и отправил ее назад к отцу, что он якобы намеревался сделать, ее «безжалостные» родственники могли бы взяться за оружие и прийти на остров с возмездием. Тогда Кипру и киприотам грозила бы огромная опасность. Следовательно, королеву трогать нельзя. Но какая опасность исходила от графа Эдессы Жана де Морфу? Кто мог отомстить за него? Между тем граф Эдессы сохраняет все свои прежние позиции в обществе, и его поведение вообще не является предметом обсуждения.