– Нет, ничего!

– Не ошиблись?

– Я был в постели. Спал. Не то что некоторые.

Тоби, словно невзначай, придвинулся ближе.

– А что, кто-то не спал?

Но Джек с его затуманенными, но хитрыми глазами принялся что-то мямлить заплетающимся языком и так толком ничего и не сказал. В конце концов Тоби попросил Квентина увести его.

– Он что-то знает, но молчит, – жадным взглядом проводил их Милсон. – А про скандал прошлым вечером вы у него не спросили. На это были особые причины?

– Ну, во всяком случае, я не забыл о нем, Милсон, если вы об этом, – холодно отозвался Тоби. – Я решил подождать. Ничего вразумительного от Спротта сейчас не добьешься. И в ближайшее время тоже.

– Опустившийся старик – жалкое зрелище. – Милсон демонстративно смотрел в свой блокнот и постукивал по зубам карандашом.

– Не такой уж он и старик, Милсон. Ему лет пятьдесят пять. Немногим больше, чем мне.

– Вот как? – Милсон на миг поднял глаза и снова уткнулся в блокнот. Тонкие губы подрагивали от слабой улыбки.

Все с тобой ясно, слизняк, мысленно вскипел Тоби и с вызовом задергал тугой узел галстука. Зазвонил телефон, сержант схватил трубку.

– Да? – гавкнул он.

– Мистер Тоби, вы готовы сейчас встретиться с миссис Лайтли? – раздался энергичный и напряженный голос Эми. – Малькольм повел мистера Спротта наверх, а мистер Хейл просил передать, что мог бы привести миссис Лайтли прямо сейчас, если вы не возражаете. Она на этом же этаже, в конференц-зале.

– Да, дорогая, будьте любезны. Давайте-ка ее сюда, – ответил Тоби.

Вежливо подтвердив, что поняла, Эми положила трубку.

– Лайтли уже идет, Милсон, – объявил сержант и прокрутил в памяти содержание наспех нацарапанной записки – резкой, злой, угрожающей записки с подписью Тилли Лайтли, заключенной в пластиковый файл и лежащей в папке. Он не сводил внимательного взгляда с двери. Ему не терпелось увидеть, как миссис Лайтли воспримет известие о смерти Мердока. От нетерпения Тоби буквально изводился.

В дверях появились двое: рослый Квентин Хейл и миниатюрная бледная женщина, прижимающая к себе сумочку и платочек.

– Тилли, – мягко начал Квентин, – это сержант Тоби и… э-э…

– Констебль Милсон, – машинально подсказал Тоби, поднимаясь. Он улыбнулся, надеясь приободрить посетительницу. – Прошу вас, садитесь, миссис Лайтли.

– Что случилось? – слабеющим голосом выговорила Тилли. И вдруг на ее лице отразился неподдельный ужас. – Сара?!

– Нет-нет, – поспешно вмешался Квентин и обнял ее за плечи, подводя к стулу. – Тилли, ничего не случилось. По крайней мере с Сарой. Я сразу бы вам сказал!

Она села, помолчала, негромко вздохнула и неловко покачала головой.

– Как глупо… – заговорила она, обращаясь к Тоби. – Мне сказали, что дочь ушла, а она не привыкла к сиднейскому уличному движению, а потом Квентин назвал вас сержантом, ну ясно же, что из полиции, и я сразу подумала…

– Понимаю, миссис Лайтли, – ободряюще отозвался Тоби и снова улыбнулся. – Я тоже беспокоюсь за своего сына, а ему уже под тридцать!

Но момент откровенности прошел, оставив только легкий румянец на бледных щеках Тилли. Она наклонила голову вбок, жеманно улыбнулась в ответ, и перед глазами Тоби на миг возник образ с рекламного снимка, который Квентин показывал ему несколько часов назад. Только цветка недоставало.

– В таком случае я вас оставлю, – официально объявил Квентин. – Тилли, может, потом заглянете ко мне? Сходим вместе пообедать.

– Конечно, Квентин, если меня не арестуют! В этом случае попрошу вас передать мне купленный навынос пирог с напильником внутри, хорошо? – улыбнулась Тилли.

Со сдавленным смешком Квентин сбежал. А Тилли, элегантная и сдержанная, повернулась к Тоби.

Он прокашлялся. Момент настал. Открыв папку, лежащую перед ним, он положил перед Тилли записку в прозрачном файле.

– Миссис Лайтли, эту записку написали вы?

Писательница приоткрыла рот и вспыхнула до корней волос.

– Откуда она у вас? – почти взвизгнула Лайтли, попытавшись схватить записку, но Тоби ее опередил и с любопытством уставился на Тилли. – Это он вам отдал? Он что, нажаловался, да? – ахнула она и затряслась от гнева. – Ну так вот что я вам скажу: это мне следует жаловаться! Мне, а не ему. Вчера вечером он оклеветал меня перед целой толпой посторонних. У меня и свидетели есть! Я имела полное право требовать, чтобы он взял свои слова обратно, – разве не так? – Лайтли тяжело дышала, судорожно вцепившись тонкими белыми пальцами за край стола.

– Довольно резкая записка, миссис Лайтли. Верно? – Тоби внимательно наблюдал за ней. – Вы написали, что способны убить адресата.

Она яростно встряхнула головой.

– Абсурд! Это абсурд! Просто вырвалось сгоряча. Неужели он заявляет…

– Сэр Сол уже ни о чем не заявляет, миссис Лайтли, – невозмутимо перебил ее Тоби. – Он мертв.

Кровь отхлынула от щек Тилли. Белая как мел, она застыла, уставившись на Тоби широко распахнутыми глазами.

– Эту записку мы нашли на полу в его комнате, – продолжал Тоби. – Вам известно, как она туда попала?

Тилли облизнула губы.

– Я подсунула ее под дверь.

– Когда?

– Не знаю точно. Кажется, примерно в половине двенадцатого. Я встала с постели, чтобы написать ее.

– Почему?

– Я была зла. Мне хотелось высказать ему все. Заставить взять свои слова обратно. Ради Сары. Она со мной не разговаривает.

– Не лучше ли было бы высказаться при личной встрече?

– Нет. – Она медленно покачала головой, по-прежнему глядя на сержанта как завороженная. – Я бы не смогла. Увидеться с ним. Мердок… ненавидел меня. Наговорил про меня гадостей. Он совсем не изменился.

– Вы точно с ним не виделись, миссис Лайтли? – допытывался Тоби, не спуская с нее глаз.

Она заморгала и чуть нахмурилась.

– Нет. Я же сказала, что нет!

– Я просто уточнял. Вы подпишетесь под своими показаниями, где будет сказано то же самое?

– Конечно, подпишусь! – Лайтли понемногу приходила в себя, слабый румянец снова проступил на щеках.

Тоби откинулся на спинку стула.

– Хорошо, миссис Лайтли. Очень хорошо. А теперь будьте добры назвать Милсону свое полное имя, адрес и так далее, он отпечатает ваши показания, и на этом мы закончим. Таков порядок.

После ухода Тилли Тоби некоторое время сидел в задумчивости. Разумеется, она пожелала получить обратно свою записку, но об этом не могло быть и речи, и в конце концов ему удалось убедить ее в этом.