По улице Виконта де Анадиа (Rua de Visconde de Anadia) не пройдешь, не заметив массивного трехэтажного здания под номером 44. Традиционно белые стены, но вокруг окон и массивных дверей – нарядная окантовка из серого камня. А уж каковы главные двери! Высоченные, чуть ли не в два человеческих роста, изготовленные из розового дерева, со стильными врезками из стекла и фигурными решеточками. Над парадным входом развеваются флаги Португалии и Мадейры. Окна первого этажа забраны уже другого рода решетками, не декоративными, а могучими. В общем, сразу ясно – какое-то супер-пупер официальное учреждение. В советские времена подумали бы: наверно, обком. Или, в крайнем случае, областное управление КГБ. Ну и почти угадали бы: это Институт вина. Очень серьезная, даже грозная инстанция.

Все правильно – что может быть важнее для Мадейры, чем мадера? Разве что туризм…

У Института вина есть и еще одно большое и красивое здание неподалеку, с яично-желтыми стенами, затейливыми башенками и прочими архитектурными излишествами. Но это как раз на потребу туристам. Там во дворе стоят гигантские бочки – увеличенные в несколько раз по сравнению с реальными моделями винной тары. Ну и все остальное – тоже в жанре художественного преувеличения и рекламы.

Помещение для института выбрано не случайно. Этот дом построил в начале XIX века богатейший виноторговец того времени и по совместительству – британский консул Генри Вейч. Он прожил здесь несколько лет, содержал здесь же богатый винный погреб. Это был человек, оставивший глубокий след в истории острова. Никогда не учившись на архитектора, он лично спроектировал несколько важных зданий, в том числе – англиканской церкви Святой Троицы, в которой службы идут до сих пор. Ну и, кроме того, молва приписывает ему многочисленных светловолосых потомков, разбросанных по городам и весям Мадейры. Если верить молве, британский консул и негоциант был крайне любвеобилен. Среди прочего Генри Вейч прославился тем, что посетил Наполеона на борту корабля «Нортумберленд» в августе 1815 года. Дважды поверженного императора везли в ссылку на остров Святой Елены. Но Вейч решил оказать некоторые почести знаменитому пленнику, причем зашел в этом слишком далеко и вызвал скандал, поскольку именовал его «Ваше Величество». Кроме того, он подарил Бонапарту бочонок отменнейшей мадеры 1792 года. Но врачи категорически запретили Наполеону пить, а потому бочонок остался нераспечатанным, мало того, его продали. Вино вернулось на Мадейру, его разлили по бутылкам, которые образовали легендарный лот «Битва при Ватерлоо». От него и до сих пор сохранилось несколько бутылок в частных коллекциях, они фактически бесценны… В январе 1950 года такую бутылку получил в подарок Уинстон Черчилль, проводивший на Мадейре короткий отпуск. В самой дорогой гостинице острова – «Ридз» – бывший премьер-министр принимал гостей, которым лично, не доверяя столь ответственного дела прислуге, разливал содержимое драгоценной бутылки по небольшим рюмочкам. «Вы отдаете себе отчет, что, когда делали это вино, Мария Антуанетта была еще жива?» – приговаривал он.

Визит Черчилля на остров вошел в историю, и каждому туристу, посещающему Камара-де-Лобуш, непременно расскажут, что легендарный британский политик рисовал здесь акварельные пейзажи. Короткое пребывание Черчилля на острове стало важным эпизодом в бестселлере Роберта Годдарда «Прошлая забота». В этом историческом триллере на Мадейре завязывается головоломный сюжет, открываются зловещие тайны… Фигурирует там и бутылка мадеры 1792 года, причем она играет в сюжете роковую роль… В другом современном романе «Танго на Мадейре» английского писателя Джима Уильямса описываются быт и жуткие интриги в среде владельцев винодельческих компаний. Мадеру в романе пьют все, от Агаты Кристи до Бернарда Шоу. Дело происходит в начале 20-х годов прошлого века и, если верить автору, в тот момент виноделие пришло в глубочайший упадок, простакам всучивали бог знает какую бурду под видом главного напитка.

Такому печальному состоянию дел было несколько причин: остров не оправился еще от нашествия жуткого вредителя филоксеры (особый подвид тли), к тому же Первая мировая война создала большие проблемы для морской торговли, остановила туризм. А потом почти одновременно закрылись сразу два важнейших рынка сбыта: Россия – по причине революции, гражданской войны и строительства социализма, при котором столь буржуазное вино было сочтено излишеством, и США – по причине введения сухого закона. В истории были и другие проблемные периоды, когда виноградники приходили в упадок, а алчные и бессовестные торговцы продавали под маркой мадеры дешевое крепленое вино – судя по описаниям современников, нечто вроде портвейна «Три семерки» советских времен.

Кстати, на протяжении веков само название вина в России употреблялось безграмотно. Начать с того, что его исказили – причем произошло это уже очень давно. Подчиняясь нормам русского простонародного произношения, из этого слова, повторяющего точь-в-точь название самого острова, выбросили букву «й» – и появилось слово «мадера». При Петре Первом работягам выдавали по сто грамм «царской мадеры» – так именовалась сивуха самого низкого пошиба. Правда, при дворе-то пили настоящее португальское вино… В 1787 году был подписан «договор о дружбе, навигации и торговле между Россией и Португалией». Легендарный купец Петр Елисеев провел в 1821 году на острове несколько месяцев, изучая производство и хранение мадеры. Его, прежде всего, стараниями Россия быстро стала крупным покупателем этого вина. Оно появляется и на страницах русской классической литературы. У Гоголя в «Мертвых душах» Ноздрев велит «принести бутылку мадеры, лучше которой не пивал сам фельдмаршал». А Пушкин писал: «Погреб мой гостеприимный рад мадере золотой». Последнюю цитату сделали подзаголовком своей интересной книги об острове, его вине в русской истории и культуре супруги Мильязеш, Жузе и Сийри. В России мадера была крайне популярна и среди аристократии и купечества. В начале ХХ века Григорий Распутин, по свидетельству очевидцев, питал особую слабость к этому напитку и иногда пил его целыми тазами (!). Впрочем, фальшивомонетчики, нет, извините, фальшивомадерщики тоже не дремали. И не только в России, но и за ее пределами успешно продавалась, принося немалые барыши, продукция завода Зызыкиных из города Кашина Тверской губернии. Ловко, говорят, получалось…

Одно время Россия была одним из главных потребителей и настоящей мадеры в мире – наряду с США, в истории которых это вино играло совершенно особую роль. К нему был неравнодушен Томас Джефферсон. Первый президент Джордж Вашингтон ежедневно выпивал за обедом пинту мадеры, любили ее и другие отцы-основатели США, именно она была налита в бокалы, когда они обмывали Декларацию независимости.

Появились клубы фанатов этого вина, в которых считалось круто и престижно состоять. Современники описывали такой обычай: восемь джентльменов (никаких дам, разумеется!) усаживаются вокруг овального стола и передают друг другу, непременно по часовой стрелке, графинчики с мадерой. Сначала разливается сухой серсиал, потом – полусухая мадера, затем полусладкая и наконец – высшая точка! – сладкая роскошная мальвазия. Закуска скромная – орехи и фрукты, в крайнем случае бисквиты какие-нибудь. Джентльмены курили сигары и беседовали. Считалось: отлично проведенный вечер. В городе Саванна (штат Джорджия) клуб поклонников мадеры сохранился до наших дней.