— Ты не вернешься в дом отца? — нахмурился Рейф.

Нина стиснула зубы:

— Нет.

Рейф растерялся. Он совершенно не представлял, как вести себя с этой недосягаемой, непроницаемой Ниной. Он с трудом мог узнать в ней ту женщину, с мыслями о которой просыпался каждое утро в течение всей последней недели.

При одном лишь взгляде на ту Нину он возбуждался. Она дразнила его и заставляла смеяться. Она была нежной и ласковой. Он доверился ей. Эта женщина была совершенно не похожа ни на кого, и Рейф чувствовал, что она околдовала его. Он хотел быть с ней.

А сейчас эта женщина страдала, весь ее мир рушился.

Что бы Дмитрий ни рассказал ей в субботу, это очень ранило ее. Если не разбило ее сердце.

— Нина…

— Прошу тебя, Рейф! — Ее голос дрожал. — Если я тебе хоть немного дорога, помоги мне!

Если хоть немного дорога? Нина стала так важна ему, как ни одна женщина до нее. И никто не сможет занять ее место.

— Нина…

Они резко обернулись, когда двери вдруг распахнулись. В кабинет вошли два телохранителя, затем расступились, и они увидели Дмитрия Палитова.

Нина побледнела и осуждающе смотрела на Рейфа. Ясно, она решила, что он к этому причастен.

— Ты велел своей помощнице сообщить моему отцу, когда я приду? — Она злобно взглянула на него.

— Нет.

— Рейф тут совершенно ни при чем, Нина, — спокойно сказал Дмитрий, приказав телохранителям ждать в коридоре. — Я установил наблюдение и за его квартирой, и за галереей.

Рейф угрюмо взглянул на него:

— Наглости вам не занимать!

— Приношу свои извинения, Рейф, но это было необходимо, — сказал старик.

— Это ты так думаешь, — огрызнулась Нина; ей стало легче, когда она поняла, что Рейф тут ни при чем. Она не знала, хватит ли ей сил пережить еще одно предательство со стороны мужчины, который так много значил для нее.

Отец спокойно посмотрел на нее:

— Где ты была вчера и позавчера, Нина?

— Здесь, в Нью-Йорке, в гостинице.

— Мы проверили все городские гостиницы.

— Заселилась под именем Нины Фрейзер. — Она пожалела, что воспользовалась девичьей фамилией матери, увидев, как отец изменился в лице.

Да, Нина была обижена и сердита на него за то, что он утаил от нее правду, но Рейф не ошибся: она никогда не смогла бы намеренно обидеть кого-либо, а тем более отца.

— Папа, ты должен был с самого начала рассказать мне правду о маме, — тихо сказала она.

На его напряженном лице появилась гримаса боли.

— Тебе было всего лишь пять лет, ты была слишком мала, чтобы понять, а тем более принять правду.

— Но тогда ты должен был бы объяснить мне все, когда я стала постарше! — воскликнула она.

— Конечно же я думал об этом. Но я предпочел, чтобы у тебя остались хорошие воспоминания о маме.

Рейф совершенно не понимал, о чем они говорят, но он все равно чувствовал, что вмешивается во что-то очень личное для них обоих.

— Может, мне оставить вас наедине?

— Нет.

— Нет!

Отец и дочь ответили хором, и Рейф кивнул.

— Нина, давай присядем? — ласково предложил он, беря ее за руку и усаживаясь вместе с ней на диван.

Когда он переплел свои пальцы с ее, Нину переполнила благодарность за этот молчаливый жест поддержки. Любовь к нему грозила захлестнуть ее целиком.

Теперь у Нины не осталось сомнений: она в самом деле полюбила Рейфа. Поэтому сейчас она должна быть честной с ним и позволить ему поддержать ее, оттого-то она и не хотела, чтобы он уходил.

— Рейф, мне очень жаль, что мы вот так ворвались сюда, — спокойно сказала она, — но тебе не обязательно находиться здесь, если ты не хочешь все это слушать. — Она подняла глаза и умоляюще посмотрела на отца.

Тот понял ее немую просьбу, едва заметно кивнул и посмотрел на Рейфа:

— Рейф, если ты не хочешь присутствовать, ты не обязан.

— Я хочу того же, чего и Нина. — Он посмотрел на Нину и заметил, как она напряжена, как потемнели ее зеленые глаза. — Я хочу поддержать тебя, — тихо сказал он, — если, конечно, ты этого хочешь.

— Да, хочу, — прошептала она.

Рейф кивнул и посмотрел на Дмитрия.

— Значит, я остаюсь, — твердо сказал он.

Нина крепко сжала его руку в знак благодарности и посмотрела на отца. В ее глазах стояли слезы.

— Ты поступил очень жестоко, утаивая от меня правду о маме все эти годы. Я же имею право знать, не так ли? Имею право выбирать сама?

— Тогда я считал, что поступаю правильно.

Слезы лились по щекам Нины, она посмотрела на Рейфа:

— Ты еще можешь уйти, если хочешь.

— Я остаюсь, — угрюмо сказал он. Рейф очень хотел знать, что же так сильно расстроило Нину.

Она сделала глубокий вдох:

— Тогда слушай: девятнадцать лет назад мою мать похитили. Похитители связались с папой сразу же и потребовали не заявлять в полицию, а если он выплатит выкуп в течение недели, то они отпустят маму живой и невредимой.

Теперь Рейф понял, почему Дмитрий Палитов так опекал свою дочь — у него отняли жену девятнадцать лет назад, и он не собирался допустить, чтобы то же случилось и с его юной дочерью.

Рейф ощутил ком в горле при мысли о том, как, должно быть, тогда страдал Дмитрий Палитов. Какую боль и муку он испытал, когда похитили его жену, как он страдал, не зная, увидит ли ее снова.

Каково было бы ему, если бы у него отняли Нину?

Она крепко вцепилась в его руку, костяшки ее пальцев побелели.

— Папа сделал все так, как они сказали, заплатил выкуп, но… но…

— Тогда я ничего не сказал Нине о похищении, сказал, что мама умерла, — видя ее замешательство, вступил Дмитрий. — Когда Нине исполнилось десять, я рассказал ей, что маму похитили, чтобы дать ей понять, почему я так опекал ее, но… До самой субботы я не решался рассказать Нине всю правду о судьбе ее матери. — Мучительная гримаса исказила лицо старика.

— Анна не умерла, когда Нине было пять, — прошептал Рейф, вспомнив о том, что не смог найти информацию о смерти Анны в Интернете.

Старик стиснул зубы:

— Она умерла пять лет спустя в частной психиатрической больнице, куда мне пришлось определить ее, когда ее вернули. Она похоронена на кладбище возле церквушки. Анна лишилась рассудка, понимаешь? Больше не узнавала меня. Она ушла туда, где ни я и никто другой никогда не смогли бы ее найти. То, что те изверги сделали с ней, навсегда сломило ее.