– Какие глаза! Я начинаю различать подробности. У тебя нет бинокля? А как она смотрит на босса!

– Последний раз, когда я с ней говорил, она представляла собой удивительно приятную смесь невинности, серьезности и наива.

– Посмотри, какой обжигающий взгляд. Уже не девочка, явно. Этот старый маньяк ее уже выдрессировал.

– Что же он держит ее на морозе, елки-палки! Простудит сокровище.

– Пойдем за ними в ресторан, абсолютно случайно столкнемся и познакомимся еще раз. Может быть, девочке понравится журналист-очкарик и она бросит престарелого миллионера.

– Не думаю, что она с ним только из-за денег. Нет, не пойдем. Не хочу сейчас сталкиваться с Бергом.

– А какие у нее ноги? А грудь? Хорошее тело?

– Можно подумать, это говорит не интеллектуал, лингвист, художник, а циничный мужлан. Ноги две трети роста. А грудь, думаю, как два алма-атинских апорта.

– О Боже! – в отчаянье, чуть не плача, простонал Макс. – Ну почему, почему я не обратил на нее внимание, когда она смачивала слезами обшивку заднего сиденья? Я бы тоже купил ей шубу. Со временем.

– Не ной. Смотри, снова появились.

Катя держала в руках коробку фирменного торта «Анна», а Олег Кириллович – две бутылки шампанского.

– У них будет вечеринка! – возмутился Максим. – При свечах. На ней будет смело декольтированное платье, она будет пить шампанское…

– Не травмируй себя, Макс. Эта девочка теперь нам не по зубам. Самых лучших женщин разбирают толстосумы.

– Отъезжают, – прокомментировал Максим, – испортили нам настроение, а теперь сматываются. Ну что, теперь пойдем в ресторан? Наша очередь.

– Выходи. Сейчас ты познакомишься с дамой, которая прямо-таки излучает сексуальную агрессию и которая очень любит врать. Кстати, вспомнил, Катя увлечена иностранными языками! Это может стать твоим единственным шансом завладеть ее вниманием.

* * *

Катя ежеминутно смотрела на часы. Конечно, у нее были заботы по дому, квартира, в которой она теперь была полноправной хозяйкой, требовала усиленных хлопот. Она продолжала учить английский и немецкий и наматывать километры на велотренажере. Но раньше эти занятия были интересны сами по себе, необходимы и полезны. А сейчас они превратились в способ дождаться Олега. Ждать и догонять – самые неприятные состояния. Катя предпочла бы догонять, потому что в этом случае можно было бы прилагать усилил, действовать. А когда ждешь, от тебя ничего не зависит.

Ну почему у него столько работы? К счастью, впереди Лондон, и Олег сказал, что она вполне сможет выполнять функции переводчика. Конечно, не на самих переговорах, а в неофициальных беседах. Но и в Англии Олег наверняка будет вкалывать за троих и надолго исчезать из поля зрения Катерины.

Десять комнат – слишком много для двоих. Спальня Оксаны наглухо закрыта. Туда отнесли все ее вещи. Может быть, помыть еще раз линолеум на кухне? В зале молчит рояль, играть не хочется. Очень медленно тянется время. А если позвонить водителю Саше, и пусть он отвезет ее в гости к Татьяне Васильевне? Или взять «восьмерку» и съездить самой? Танюша все еще дуется. Нет, вдруг Олег сможет вырваться сегодня пораньше.

Катя бесцельно бродила по пустым комнатам, садилась на диваны, вставала, заглядывала в зеркала и рассматривала свое лицо. Сняла три пылинки с ковра. Полистала свежий каталог «Отто» – Олег предложил выбрать что-нибудь для предстоящего круиза, более практичное и удобное, чем вечерние платья от Кардена с ручной вышивкой золотом и жемчугом. Включила музыку. Выключила. Взяла в руки диктофон. О, диктофон! Катя искала его уже сто лет, а он прятался под пачкой «Коммерсанта».

Тогда она забыла его выключить, и батарейки сели. Катюша отправилась искать новые. Бедняга, работал до упора, потом сдался. Что тут у нас – немецкий?

Устроившись на диване, Катя слушала немецкие слова. Это она сама записала кассету, и это был голос другой Кати. Еще была жива Оксана, еще Олег принадлежал своей жене, еще не уехала в Америку Яна. Как все странно… И она сама тогда была ничего не понимающей девчонкой. Целая пропасть отделяла Катю, старательно выговаривающую немецкие слова, от Катерины, которая сейчас слушала кассету. Целая пропасть – и всего месяц.

«Die Bitte – просьба, das Erstaunen – удивление, anreden – заговорить, begegnen – встречать… Катя, оставь нас, пожалуйста!»

Голос Олега! На пленку записался голос Олега! Катя замерла.

Звук быстрых шагов. Это она, Катерина, помчалась за дверь. Всхлипывания Оксаны. И снова Олег: «Оксана, ну что ты плачешь?»

Катя вспомнила. В тот день, когда к ним приходил следователь, она сидела в зале и зубрила слова. Появился Олег, на буксире – зареванная Оксана, и Катя быстро спрятала диктофон под стопку газет. Ее попросили выйти. Она забыла нажать кнопку «стоп»? С затаенным дыханием Катя слушала диалог, случайно записанный на кассету в тот неприятный день.

– Оксана, ну что ты плачешь?

– Это ты был в машине с Мирославским? Скажи мне. Ты убил его?

– Что за обвинения! Не говори ерунду.

– Следователь сказал, что Мирославский написал в своем ежедневнике: Встретиться с О. Берг». Значит, с тобой! Не со мной!

– Но у него ведь были основания встретиться и с тобой? Правда?

Оксана минуту молчала.

– Да, я изменила тебе с Мирославским.

– Я знаю.

– Знаешь? (Растерянность.)

– Послушай, тебе не стоит плакать о нем. Он получил по заслугам.

– Боже мой, ты все знал.

– И давай теперь оставим это в прошлом. Мирославского нет, в газетах наверняка напишут, что он стал жертвой гололеда, мы с тобой…

– Прекрати! Это ты был с ним в машине! И оставил его умирать!

– Нет, я не оставлял его умирать. Я думал, что он уже умер! Но поверь мне, он не стоит твоих слез. Все уладится.

– Как ты не понимаешь! Я его любила! А ты готов простить измену, если я не разоблачу тебя… И все останется, как было? Ты убил его!

– Господи, Оксана, не будь же дурой! Как ты можешь разоблачить меня! Очередная любовница Мирославского, за неделю до его смерти получившая отставку. Брось. Повторяю, он не стоит твоих слез. Забудь.

– Ты чудовище.

– Ой, только не надо патетики.

– Ты убил его из-за меня.

– Не обольщайся. Даже если вчера у меня возникла бы идея укокошить гада, я не стал бы посвящать это твоему имени.

– Как же я тебя ненавижу!

– Приехали. И снова в слезы. Оксана!

– Я завтра же отправлюсь к следователю и все ему расскажу.

– Оксана, сказать тебе правду? Я не хотел объяснять тебе детали, но ты упорно пытаешься выставить меня каким-то кровожадным убийцей, в то время как я являюсь потерпевшей стороной. Мирославский заключил со мной договор. Он помогает мне в одном деле и получает за это очень круглую сумму и виллу в Испании. Помнишь, мы ездили туда? Этот самодовольный кретин заглотнул наживку, а когда дело дошло до расплаты, все переиграл. Оставил меня в дураках. И вчера я встретился с ним, чтобы вежливо указать ему на некорректность подобного поведения. Был жуткий гололед, он конечно же машину водит как дрессированный медведь, за руль сел я. Разговор был не из приятных, к тому же нельзя отвлекать водителя. В общем, мы улетели в кювет. Я как огурчик, а он отключился. Пульс отсутствует. Что мне было делать? Выйти на дорогу и орать: я угробил замминистра? К тому же мы с ним перед отправлением выпили по рюмке коньяку. Как бы я отвертелся? Алкоголь в крови скрыть так же трудно, как адюльтер. Но я и в мыслях не собирался его убивать. Я думал, что ему уже нельзя ничем помочь. И поэтому предпочел исчезнуть.