не о чем, но плохое предчувствие никак не отпускало.

Домыв последний пятачок, я порывисто крутанулась на пятках и неожиданно уткнулась носом прямо в чужую, липкую от жары, дурно пахнущую грудь. Шаг назад сделала мгновенно и не задумываясь. Он получился настолько резким, что я запнулась о ведро и едва не упала, но меня крепко ухватили за плечо.

— И куда это ты собралась, красавица? — поинтересовались у меня с неприятной усмешкой.

Этого матроса мне уже доводилось видеть раньше. Молодой, юркий, поджарый и, как многие, загорелый. Он вечно крутился рядом с пушками, что стояли на верхней палубе. Два дня назад даже чистил их, оттого и несло от него до сих пор порохом.

Уверенно. Я должна вести себя уверенно. Так говорил Арс. А иначе меня никогда не примут за свою.

— Пройти дай, — произнесла я на удивление грубо и твердо, не узнавая собственный голос.

Еще и плечом дернула, чтобы высвободиться. И, как ни странно, помогло.

— И куда это пройти? — Пират оскалился еще больше, демонстрируя улыбку без переднего зуба. Освобождать путь он, судя по всему, не собирался. — Я здесь, ты здесь, а больше нам никто и не нужен.

— Я сказала: дай пройти, — ринулась я вперед, налегая всем телом, словно таран, но меня без особых усилий поймали и скрутили.

— А ты дерзкая, да? — прошептал он мне на ухо и почти получил локтем в подбородок, отчего и прошипел: — Люблю дерзких.

Наверное, именно в этот момент я и поняла, что уже изменилась. Прошлая Арибелла в такой ситуации давно истошно вопила бы, прося о помощи, на всю округу. И не потому, что не могла бы справиться сама, а потому, что справляться самой в наших кругах было попросту не принято.

Но это прошлая я. Здесь и сейчас же, напротив, я хорошо осознала, что ни за что на свете не закричу и уж тем более не попрошу о помощи. Потому что могу обойтись без чужого участия. Потому что я не жертва и жертвой никогда не стану.

Один раз я уже убежала, о чем сожалела до сих пор. Второго раза просто не будет.

Я дралась. Наверное, со стороны это выглядело глупо, некрасиво и недостойно, но я действительно дралась, как бывало это между парнями-конюхами. И пиналась, и кулаками махалась, и даже затылком о чужой нос приложилась, ойкнув от неожиданной боли.

Но не остановилась. Наоборот, получив освобождение из захвата, как следует вооружилась деревянной шваброй, замахнувшись посильнее и…

От расправы за покушение на девичью честь матроса уберег строгий голос, заставивший меня замереть каменным изваянием:

— Что здесь происходит?

И столько надежды появилось в глазах недобитого! Так бы шваброй и огрела! Но вместо этого пришлось выпрямляться и выкручиваться:

— Палубу драю, капитан.

— Палубу или моего матроса? — поинтересовались у меня вроде как строго, но со смешливыми нотками. То ли в голосе, то ли во взгляде, то ли мне вообще показалось.

Темно уже все-таки было.

Обозначенный бессовестный юноша за это время уже успел немного выпрямиться, но не до конца. Коленки оставались согнутыми, а глаза его, как ни странно, слезились. И разбитая губа характерно подергивалась, пока он старательно на меня не смотрел.

— И матроса в том числе, — чистосердечно призналась я, неожиданно громко шмыгнув носом. — Я вообще чистоту уважаю.

— А ты, стало быть, помогать вызвался? — обратился Арс к несчастному.

— Так точно, капитан, — пропищал матрос вдруг ставшим тоненьким голосом.

Злорадству моему не было предела! Все-таки не по коленке попала! А ведь почти не метилась!

— Ну раз ты так помогать любишь, то завтра вместо нее палубу драить будешь, — решил господин Айверс, и, как на мой взгляд, справедливо. — И послезавтра, пожалуй, — размышляя, добавил он и на этом не остановился: — И еще три дня сверху.

— Есть, капитан! — пропищал матрос, бросив в мою сторону быстрый взгляд.

— Иди, — приказал Арс, поменяв обманчиво добродушный тон на ледяной.

Главное место событий бессовестный покидал, насколько это было возможно быстро на полусогнутых ногах.

— Сразу бы сказали, что баба ваша, — умудрился он пробурчать себе под нос так, что даже я со своего места услышала.

— Ты что-то сказал? — переспросил капитан, не оборачиваясь, а прямой пронзительный взгляд напрочь прибил меня к палубе.

Ой, и нехорошо же он на меня смотрел. Мне тоже сразу же захотелось сбежать как можно скорее, но я словно приросла к полу. Однако страха при этом не испытывала. Решимость — да, но не страх.

— Шторм, говорю, будет, капитан, — добавил матрос, пока мы мерились взглядами.

— Иди уже.

На некоторое время палубу овеяла тишина, разбавляемая лишь шорохом волн. Так и не сделав ни одного шага с места, я сжимала древко швабры. И когда Арс подошел прямо ко мне, все так же продолжала сжимать. И когда свободную руку взял в свои ладони…

— Как руки? — поинтересовался он, словно невзначай поглаживая мягкие и действительно нежные сейчас ладони.

— Уже лучше, спасибо вам, — выдохнула я почему-то шепотом, проглатывая твердость, лишаясь уверенности.

— Тебе, — исправили меня с улыбкой.

Эта улыбка, несомненно, очаровывала. Он знал, каким мощным обаянием обладает, и вовсю этим пользовался.

— Тебе. — Не улыбнуться в ответ было попросту невозможно. — Долго нам еще плыть?

— На всех хватит, — странно ответил мужчина, пальцами очерчивая линии на моей ладони. — Иди спать, Ари. Уже поздно.

— А ты?

— Я? — Мой вопрос удивил господина Айверса, но, отпустив мою руку, словно обнажив ее, лишив такой долгожданной ласки, он все же ответил: — Я еще немного постою.

— А если и правда шторм будет? А вдруг волна утащит тебя в море?

Улыбка его стала загадочнее, добрее, словно снисходительнее, а взгляд мягче. В свете луны его глаза будто отражали все звезды мира, это бесконечное синее небо.

— Не бойся. — Подцепив пальцами прядь волос, упавшую мне на щеку, он заправил ее мне за ухо. — Мне никакие катаклизмы не страшны.

От