— Ты можешь летать?

— О да, — кивнул он рассеянно. — Но ты должна понимать: в конце концов под давлением я отрекся от нее. Но все равно — наша мать убила себя. Отец был изгнан. В итоге… — Его губы дрогнули. — Я не знаю, ради чего все это было.

Возможно, его глаза и были сухи, но в моих стояли слезы.

— Иначе Совет цензоров отправил бы тебя на иссечение.

— Да, весьма вероятно, — задумчиво протянул он, снова обретя деланно нейтральный тон.

Цензоры и с моей матерью сделали бы то же самое, залезли в голову и украли все теплые воспоминания о моем отце. Жестяная коробка с воспоминаниями у меня в голове болезненно дернулась.

— То, что я от нее отрекся, даже не спасло меня от пристального внимания цензоров, — добавил Орма. — Им неизвестны истинные масштабы моих затруднений, но они догадываются об их существовании, учитывая мою семейную историю. И определенно подозревают, что твоя судьба интересует меня больше, чем дозволено.

— Поэтому и послали Зейд, чтобы проверить, — сказала я, стараясь скрыть горечь в голосе.

Он заерзал, но едва-едва, так что кто-нибудь другой ни за что бы не заметил. За все эти годы Орма так и не выказал ни малейшего раскаяния в том, что подверг меня в детстве смертельной опасности; вот этот мимолетный дискомфорт — самое большее, чего я могла ожидать.

— Я не намереваюсь намекать им на свои затруднения, — сказал он, подавая мне монету. — Делай с ней, что посчитаешь правильным.

— Я отдам ее принцу Люциану Киггсу, хоть и не знаю, что ему делать с твоим расплывчатым предчувствием. Есть идея, как опознать саарантрас Имланна?

— Я бы узнал его, если только он не скрывает свою внешность. Узнал бы по запаху, — сказал Орма. — Саарантрас моего отца был худощав, но он мог провести эти шестнадцать лет, занимаясь физическими упражнениями — или набивая брюхо заварным кремом. Мне неоткуда знать. У него были голубые глаза, что необычно для саара, но не для южанина. Светлые волосы легко покрасить.

— Смог бы Имланн обмануть всех так же легко, как Линн? — спросила я. — Знал ли он придворный этикет, занимался ли музыкой, как его дети? Где он мог бы смешаться с толпой?

— Полагаю, проще всего ему было бы в армии или где-нибудь при дворе — но его остановил бы риск, что я предугадаю такой ход. Он окажется там, где никто не ожидает его найти.

— Если он был на похоронах и видел тебя, а ты его не видел, то он, скорее всего, мог быть…

Псы небесные! Да Орма стоял в самом центре. Я видела его из-за ширмы клироса; с моего угла на него открывался отличный обзор.

Тут он напрягся.

— Не пытайся сама его искать. Он убьет тебя.

— Он не знает о моем существовании.

— Чтобы убить тебя, ему не обязательно знать, что ты — это ты. Достаточно решить, что ты пытаешься помешать ему сделать то, зачем он явился.

— Ясно, — сказала я полушутливо. — В общем, лучше принц Люциан, чем я.

— Да!

Горячность, с какой он произнес это «да», заставила меня отпрянуть. Я не могла ответить; от эмоций сжало горло.

Тут кто-то заколотил в скособоченную дверь. Я отодвинула ее, ожидая увидеть одного из монахов-библиотекарей.

Но там скрючился, громко дыша раскрытым ртом, Базинд — тот самый новоперекинувшийся. Глаза его глядели в разные стороны, вид был все такой же неопрятный. Я отступила, держа перед собой дверь, словно щит. Он пролез в комнату, звеня, будто праздничный венок, огляделся с разинутым ртом и споткнулся о стопку книг на полу.

Орма в мгновение вскочил на ноги.

— Саар Базинд, — сказал он. — Что привело тебя сюда?

Базинд покопался в рубахе, потом в штанах, и наконец нашел письмо, адресованное Орме. Тот проглядел его очень быстро, а потом протянул мне. Поставив дверь на место, я двумя пальцами взяла бумагу и прочла:

Орма: думаю, ты помнишь саара Базинда. В посольстве он оказался бесполезен. Предположительно, отправив его на юг, ардмагар оказал услугу матери Базинда за то, что она сдала мужа-накопителя. Иначе ему не позволили бы здесь появиться. Он нуждается в коррективных уроках человеческого поведения. Учитывая историю твоей семьи и твое собственное умение вписываться в среду, полагаю, ты станешь идеальным учителем.

Удели ему столько времени, сколько сможешь, не забывая, что отказаться ты не вправе. В частности, убеди его не снимать одежду в общественных местах. Да, до этого уже доходило. Все в арде, Эскар.

Орма ни звуком не выразил удивления. Пришлось мне это сделать за нас обоих:

— Даанова сковородка!

— Очевидно, его отослали, чтобы не мешался под ногами при подготовке к прибытию ардмагара, — сказал Орма ровным тоном. — Это не лишено смысла.

— Но ты-то что с ним будешь делать? — Я понизила голос, потому что по другую сторону книжных шкафов мог оказаться кто угодно. — Ты пытаешься не светиться перед учениками. Как же объяснять, что при тебе появился новоперекинувшийся саар?

— Что-нибудь придумаю. — Он осторожно вытащил из рук Базинда книгу и убрал ее на дальнюю полку. — В это время года я могу вполне правдоподобно слечь с пневмонией.

Мне не хотелось уходить, не убедившись, что с ним все хорошо, и особенно не хотелось оставлять его с новоперекинувшимся, но Орма был непреклонен.

— У тебя много других дел, — сказал он, открывая дверь. — Например, встреча с принцем Люцианом Киггсом, если не ошибаюсь.

— Я надеялась, что мы позанимаемся, — ухватилась я за последний предлог.

— Могу дать тебе домашнее задание, — сказал он, возмутительно игнорируя мою тревогу. — Дойди до собора святой Гобнэ и посмотри на новый мегагармониум. Строительство только что закончили; как я понимаю, в его основе лежат любопытные акустические принципы, которые до сих пор в таком огромном инструменте еще никогда не применялись.

Он попытался улыбнуться, чтобы показать, что все хорошо. А потом закрыл дверь прямо у меня перед носом.

Я прогулялась в сторону собора, как предложил Орма — возвращаться во дворец пока не было никакого желания. Небо набросило на солнце тонкую белую вуаль; поднялся ветер. Быть может, скоро пойдет снег… До Спекулюса, самой длинной ночи в году, оставалось пять дней. Как говорится: «чем дни длиннее, тем мороз сильнее».

Часы Комонота были видны через всю соборную площадь. Кажется, цифры сменялись по утрам — примерно в то же время, на которое намечалось прибытие ардмагара. Оценив педантичность создателя, я остановилась, чтобы поглядеть, как из дверок на циферблате появляются механические фигурки. Ярко-зеленый дракон и одетая в пурпур королева шагнули вперед, поклонились, по очереди погонялись друг за другом, а потом взмахнули каким-то полотном, которое, по-видимому, изображало соглашение. Раздался скрежет, потом стук, и огромная стрелка переместилась на цифру три.