фанатизм взял тогда в стране верх над здравым смыслом. Военно-морской флот Людовика XVI оказался не нужным новой власти Франции… Возможно, поэтому, узнав о приглашении на русскую службу французского офицера, будущего военного министра России Жана Батиста де Траверсе (1753–1831), Ф.В. Ростопчин сразу же написал С.Р. Воронцову: «Я узнал от господина Кочубея из Женевы, что принц Нассау пригласил на нашу службу французского адмирала по имени маркиз де Траверсе. Я этим очень расстроен. Наш флот стараниями Ноулса и особенно усилиями адмирала Грейга стал совершенно английским. Не зная того, какой-то француз может все испортить» [28]. К счастью, тревога оказалась напрасной.

В общей сложности в 1790-х годах XVIII века на британском флоте служили тридцать русских офицеров. Из них шесть стали адмиралами. Неудивительно, что «вооруженный нейтралитет», возрожденный в 1800 году, поверг многих в отчаяние. Воронцов и его друзья созидали великую империю, гарантия могущества и стабильность существования которой – сильные армия и флот. Но, чтобы побеждать, нужно иметь не только современную технику, но и дисциплинированных, хорошо обученных офицеров.

В царствование Павла Петровича

В начале царствования Павел I пожаловал С.Р. Воронцова чином генерала от инфантерии с повышением в звании чрезвычайного и полномочного посла в Лондоне. «Знайте, – писал ему на другой день после смерти Екатерины II В.Ф. Ростопчин, – что вы сами и труды ваши угодны и нужны Императору» [1]. В день коронации Павла Петровича (5 апреля 1797 г.) С.Р. Воронцову была дана Андреевская лента и дарован титул графа Российской империи, подарены имения в Финляндии. Дочь становится фрейлиной императрицы, а сын, по просьбе отца, отчислен из списков гвардии и, минуя звание камер-юнкера, сразу пожалован в камергеры с правом остаться при отце для занятий в посольстве.

26 мая (6 июня) Воронцов сообщил в Петербург, что бунт матросов в Портсмуте привел к тому, что Англия находится в «жалком состоянии» [2]. По его словам, предатели отечества (бунтовщики) сделали то, что не смогли сделать враги Англии – блокировать Лондонский порт. Подобное поведение мятежников восстановило против них всю нацию, которая желала наказания «злодеев» даже ценой потери флота [3].

Воронцов передал в письме A.A. Безбородко просьбу лорда Гренвиля, который, учитывая бедственное положение Англии, просил уговорить контр-адмирала Михаила Макарова выйти из Ярмута на соединение с вице-адмиралом флота Адамом Дунканом и с Куртисом, чтобы помешать голландцам высадить десант. Энергичные действия русской эскадры спасли Англию от нападения голландского флота. Семен Романович Воронцов взял на себя всю ответственность за исполнение этой просьбы и просил Безбородко найти тому оправдание перед государем [4]. Павел I «не тронул» С.Р. Воронцова, очевидно оценив незаурядный ум и храбрость дипломата.

С воцарением нового императора С.Р. Воронцов сохранил свою должность. В свое время российский посол был в числе немногих, кто предвидел революционные события во Франции. Он разделял идею английского правительства о необходимости борьбы с революционной Францией и в письме брату Александру Романовичу (6 июня 1797 года) писал: «Якобинские принципы посеяны и везде дают всходы. Европе грозит опасность, и мир не обеспечит более ей спокойствия, ибо подпольная война (la guerre sourde), которую будут вести французы со всеми правительствами, прививая всем нациям свои ядовитые принципы, – окажется еще более печальною, чем та, которую они вели с оружием в руках» [5].

Буассен. Портрет С.Р. Воронцова. Гравюра с портрета Эванса

10 (21) февраля 1798 года английское правительство заключило с Россией выгодный торговый договор – «трактат». 23 марта (3 апреля) посол доносил императору, что «английский король считает «падение всех престолов неизбежно, и мало-помалу один после другого все повалятся, если Его Императорское Величество не ополчится великодушно» [6]. Павел I примкнул к новой коалиции против Франции.

Русские войска отправились в Северную Италию, а две эскадры под началом вице-адмиралов Макарова и Тета – к берегам Англии. Павел I был недоволен действиями некоторых союзников, включая Австрию, искавших возможность расширения своих владений. С.Р. Воронцову было рекомендовано возобновить переговоры о заключении союза России, Англии, Пруссии и Порты против Австрии. Осенью того же года государь предложил ему занять место вице-канцлера (вместо А.Б. Куракина), приписав в конце письма: «А вы сами знаете расположение мое к себе». Рескриптом 22 декабря Воронцов был пожалован орденом Большого Креста Иоанна Иерусалимского с командорством в 3 тысячи рублей ежегодного дохода, а 22 марта (2 апреля) 1799 года получил новое предложение – прибыть в Россию и занять должность канцлера. Указом от 26 октября того же года он был назначен командующим корпусом русских войск, участвовавших в Голландской экспедиции.

Павел I, недовольный отношением англичан к русским войскам, приказал Воронцову 20 января 1800 года возвратить ордена, предназначенные английским адмиралам. В ответ англичане через несколько дней отозвали из Петербурга своего посла Ч. Витворта. Воронцову предстояло сообщить Павлу I имя нового посла Англии. Против англичан русского императора настраивал и Наполеон. Весной опала настигла и С.Р. Воронцова.

22 мая 1800 года в Лондон поступил приказ, которым «генерал от инфантерии гр. Воронцов, по прошению его за слабостью здоровья» всемилостивейше увольнялся со службы с правом ношения мундира. В августе семья Воронцовых переезжает из Лондона в Саутгемптон, небольшое рыбачье местечко на берегу моря, в 30 милях от столицы. Граф с восторгом описывает жизнь своей семьи в это время. После подъема в девять часов – завтрак, затем прогулка по живописным окрестностям Саутгемптона. В полдень каждый начинал заниматься своим делом. В половине пятого вся семья собиралась за обеденным столом. Так как хозяин квартиры был книгопродавцем, то каждый брал у него сколько угодно книг на английском и французском языках. Серьезные труды читались в уединении, а то, что полегче и повеселее, слушали вместе по вечерам. «Одним словом, мы поживаем как нельзя приятнее, и я никогда не был столь доволен, спокоен, как теперь. Я и думать забыл о политике, что так долго не давало мне покоя, и даже отказался от получения лондонских газет, кроме небольшого каждодневного листка, который Миша или Катенька прочитывают мне за завтраком. Наш образ жизни, пожалуй, покажется однообразным, но в частностях он имеет весьма приятные видоизменения, и все мы спокойны и довольны» [7]. Это письмо Семена Романовича о жизни членов его семьи свидетельствует об атмосфере удивительного спокойствия и семейного счастья. Несмотря на проблемы со здоровьем, служебные неурядицы, Семен Романович сумел создать для своих детей, столь рано лишавшихся матери, не только условия для получения ими глубокого и разностороннего образования, но и атмосферу тепла и заботы, понимая, что в