1801 года), одновременно написанных императору, Новосильцеву и Панину. В ответном послании Александр Павлович благодарил дипломата за честность, приглашая высказываться с подобным чистосердечием и в будущем. В заключение он давал знать, что морская конвенция с северными державами пересматривается и что замечания С.Р. Воронцова учтены. Семен Романович Воронцов с восхищением писал брату о письмах императора и сообщал о готовности служить царю, «которого ниспослал Господь на спасение бедствовавшей дотоле России», о желании своем «иметь тысячу жизней, чтобы жертвовать ими Александру Первому».

В июле 1801 года все русские представители при европейских державах получили инструкцию императора по внешнеполитическим вопросам. В ней в качестве основных принципов русской политики за рубежом провозглашались, в частности: воздержание от войн с завоевательными целями; невмешательство во внутренние дела других государств; содействие охране независимости и безопасности Германии; продолжение (на определенных условиях) мирных переговоров с правительством первого консула Французской республики и др. В отношении Великобритании посланникам сообщалось, что по этому предмету они будут получать особые указания.

Граф С.Р. Воронцов с большим раздражением отнесся к полученной инструкции. Его негативную реакцию вызвало, к примеру, провозглашение принципа невмешательства: что делать России, если возмутится Польша и поставит у себя самостоятельное народное правление, и как отреагируют на это Пруссия и Австрия? Но более всего он негодовал из-за формального ведения переговоров с Францией как «представительницею политики насилий, захватов и революционных интриг» [9].

Портрет С.Р. Воронцова

Император не погнушался дать личный ответ дипломату. В спокойном тоне он объяснил свою позицию: «Я особенно посвящу себя изучению системы национальной, то есть системы, основанной на выгодах своей страны, а не на предпочтительных отношениях к той или другой чужой державе, как это случалось. Я буду, если увижу в том пользу для России, ладить и с Францией, точно так же, как сознание пользы побуждает меня теперь вести дружбу с Великобританией».

В апреле 1802 года граф С.Р. Воронцов с дочерью выехали из Англии и в конце мая прибыли в Петербург. Он был хорошо принят императором, обеими императрицами, часто бывал при дворе. Александр Павлович покорил С.Р. Воронцова, который в своих посланиях писал о горячей преданности императору, о вере в лучшее будущее Отечества (если оно зависит от личных качеств монарха).

Тернер. Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны. Грвюра по оригиналу Ж.-Л. Монье

В то же время придворное общество, на его взгляд, испорченность которого началась с царствования Екатерины II, требует радикальных реформ. Он сожалел, что не увидел при дворе достаточного числа энергичных и даровитых сподвижников из молодого поколения. Однако ему понравился князь Адам Чарторижский, призывавший «быть искренним в иностранной политике, но не связывать себя никакими договорами относительно кого бы то ни было; относительно Франции искать возможности обуздать ее честолюбие, не вовлекаясь, однако, самим в крайние меры, и быть в согласии с Англией, потому что Англия – наш естественный друг» [10]. При утверждении, что Россия – единственное государство, где иностранцам доверяют решать проблемы внешней политики, Семен Романович поддерживал князя А. Чарторижского, отказываясь признавать в нем иностранца: «Ведь он Русский подданный, имеющий большие поместья в наших провинциях». Скорее всего, с его помощью С.Р. Воронцов наладил добрые отношения с императрицей Елизаветой Алексеевной, которая относилась к Семену Романовичу с особым доверием. (Существует предположение, что в лето 1802 года государыня ездила навещать сестру свою, королеву Шведскую, и что в этой кратковременной поездке ее сопровождал граф Семен Романович.)

Эрфурт. Гравюра из серии «Города Германии»

Шнезвиг. Гравюра из серии «Города Германии»

Из Петербурга в Англию С.Р. Воронцов выехал в первых числах октября 1802 года. Путь его лежал через Ригу, Грауденц, Кенигсберг, Берлин, Лейпциг, Готу, Лилль и Кале. Путешествие не обошлось без приключений: недалеко от Ямбурга опрокинулся его экипаж, но, к счастью, все обошлось.

Сравнивая порядки в нелюбимой Воронцовым Пруссии с российскими, он вынужден был отметить, что «скоро одни только мы во всей Европе останемся при первобытных способах передвижения и, благодаря неустроенным дорогам, не выйдем из полудикого состояния нации, не умеющей пользоваться своими средствами и лишенной возможности к разработке и сбыту естественных богатств». Говоря о примерном контроле в финансовом ведомстве Пруссии и отсутствии злоупотреблений в казенных денежных делах, Семен Романович советовал российским чиновникам изучить ее опыт. «Если только, – прибавляет он, – наш министр финансов, граф Васильев, способен понимать эти вещи: ибо в беседе с ним о наших государственных займах в Голландии и способах погашения долга я был странным образом озадачен, когда убедился, что он меньше меня смыслит, в чем тут дело». Одним из первых он ратовал за создание в России отдельного ведомства путей сообщения. Пройдут годы, и его сын – генерал-губернатор Новороссийского края и Бессарабской области, наместник на Кавказе М.С. Воронцов – будет считать строительство дорог в подведомственных ему регионах своей главной задачей. Размышляя обо всем, увиденном им в Европе, Семен Романович замечает: «Как быть? Толкуя про чужой край, не могу отрешиться от думы о своем родном. Что бы я ни делал, мне не удалить от себя мысли о России» [11] – и советует не спускать глаз с Пруссии, так как эта страна с каждым днем становится все сильнее.

После беседы с бароном Гриммом (бывшим гувернером у Румянцевых) он отмечал, что тот доволен переменами в российском административном аппарате, ибо до того страна управлялась бессистемно, путем посредничества отдельных лиц.

Покинув Россию, граф С.Р. Воронцов надеялся через полтора года вновь вернуться на родину, теперь уже навсегда. В декабре 1802 года он приехал в Лондон и вновь обратился к своим служебным обязанностям, выполнять которые было весьма непросто по целому ряду сложных европейских обстоятельств. Так, между Францией и Англией нарастал конфликт из-за Мальты и Египта, и в мае 1803 года последовал разрыв в их отношениях. К посредничеству Александра I враждующие стороны отнеслись весьма настороженно. Каждая из них подозревала Россию в тайных отношениях со своим противником. В ноябре 1803 года между ними началась война на море. Семен Романович делал все возможное для сближения России с Англией и для противодействия воинственным планам Наполеона Бонапарта. Работать Воронцову становилось все труднее.

В то же время начало заметно ухудшаться здоровье его брата – Александр Романович не щадил себя на службе. «Письменная работа, – писал граф Завадовский, – элемент его; никакими убежденьями нельзя вывести из неумеренности сидеть над бумагой до мелочей: сам и секретарь, сам