По утрам и после обеда они катались на лошадях. У себя в покоях Ильзебилль играла и пела для Паоло, одевалась в пестрые и бледно-зеленые русалочьи наряды, черные волосы заплетала в косы, а когда танцевала перед ним на коврах, зажимала кончики кос ослепительно белыми зубами, и тогда в ее глазах вспыхивали коварные огоньки. Паоло хмуро возлежал на подушках, курил кальян, обволакивая себя дымом, а потом бросался на пол и, лежа на ковре, с любопытством разглядывал ее светлыми глазами, слушая, как она что-то напевает вполголоса под аккомпанемент гитары, на которой играла служанка. Голос ее становился звонче, движения – стремительней.

Как-то однажды она вдруг разрыдалась: ей надо знать, что с ним, она хочет ему помочь. Но он только взял ее за руки и прижал горячие ладони ко лбу, прошептав какую-то молитву. Она обняла его крепко, а он, дрожа всем телом, молился все громче и громче, выкрикивая непонятные ей слова. Но вскоре он уже успокоился и мягко и нежно проводил мисс Ильзебилль в ее покои.

А вечером, когда барон уснул на своей половине, дерзкая и коварная мисс Ильзебилль прокралась к комнате, в которую выходила скала. Подергала запертую дверь, раз, другой, с выдохом толкнула плечом: не поддается. Тогда она отыскала внизу на двери засов и, сбив себе палец, из последних сил – так, что заныла рука, – отодвинула его.

Дверь бесшумно распахнулась. Закутавшись в черную шаль, хрупкая мисс Ильзебилль подняла свечу: это была небольшая уютная комната, столики и боковые стены которой были заполнены очаровательными женскими безделушками. Широкую заднюю стену образовывала грубая поверхность скалы. В мерцающем свете свечи скала отбрасывала причудливую тень, в углублении скалы стояла приподнятая над полом кровать, убранная зеленым покрывалом, к кровати вели две ступеньки. Пританцовывая от радости, мисс Ильзебилль прошла по толстому ковру, скинув шаль, вдохнула слабый аромат цветов, зажгла два висячих светильника – вся таинственная комната предстала перед ней.

С потолка, обитого японским шелком, свисала зеленая ткань, со стен спокойно и нежно улыбались ковры и картины, и, словно фантастическая игра воображения, переливаясь, светилась странная скала. Тихонько притворив дверь, мисс Ильзебилль взобралась на кровать и пролежала в ней, мечтая, до утра. А поутру, погасив свет и осторожно опустив засов, она незаметно проскользнула по коридору в свою комнату.

«И ничего не случилось, ничего со мной не случилось!» – радостно повторяла она про себя. И теперь каждый вечер мисс Ильзебилль пробиралась в комнату со скалой и оставалась там на всю ночь. А днем она без умолку болтала и пела, стараясь привлечь к себе внимание отрешенного хозяина замка. Все чаще она бросала в его сторону пристальный взгляд черных бархатных глаз.

И вот однажды, когда Ильзебилль, накинув сверху пять шуршащих покрывал, танцевала перед Паоло и он, смеясь над ее дикими прыжками, поймал ее за запястья, она вдруг приникла к нему, обнажив перед ним свои прелести, и взмолилась:

– Я твоя, Паоло! Я твоя!

– Вы ли это, мисс Ильзебилль? Вы ли это?

Во взгляде Паоло не было ни дерзости, ни огня, лишь тоска, недоумение и отчаяние. Видя это, девушка отпрянула и, накинув покрывала, выскользнула из комнаты. Но с того дня он стал относиться к ней с немым благоговением, и бледнолицая мисс Ильзебилль целиком погрузилась в удивительное состояние блаженства.

Когда они гуляли по лесу, черный рыцарь часто носил ее на руках, читая молитвы на чужом и грубом языке, иногда, молясь, он опускался на колени. Никогда не тянулись ее губы к его губам, лишь изредка брал он ее нежные ладони и прижимал ко лбу. Паоло и Ильзебилль вместе развлекались и ездили на охоту, часто сидели на берегу моря, мечтали вдвоем. Глаза Паоло искрились.

Как-то раз девушка сказала барону, что хочет попросить кое о чем. А когда он приветливо спросил, о чем же, закусила нижнюю губу и ответила, что должна ему сообщить нечто важное. Что, если пригласить из города доктора? Ей кажется, она заболела. Губы Паоло стали белыми как мел, закрыв глаза, он тяжело задышал:

– Что с тобой?

– Я слышу все время, почти непрерывно, тихое поскребывание. Откуда-то издалека доносится шум, что-то постоянно царапается, журчит и скребется, словно по песку бегает маленький зверек, пробежит и остановится, принюхиваясь. Звук такой тонкий, что часто не отличить от свиста.

Паоло стоял у окна и дул на стекло, наконец он выдавил с хрипом:

– При такой болезни врач ни к чему. Тебе надо развеяться, съездить на охоту или отправиться в путешествие, а еще лучше – уехать отсюда совсем.

В ответ мисс Ильзебилль громко расхохоталась и напомнила Паоло, с каким огромным трудом ее лошади добрались сюда. Да и где ей теперь найти таких лошадей, чтобы вернуться? Худое лицо барона пылало, лоб нахмурился, коренастое тело напряглось. Хриплым голосом он стал умолять ее, чтобы она уехала.

– Уезжай, прошу тебя, уезжай! Ты не нужна мне, не нужны мне женщины, не нужен мне никто, ненавижу всех вас, вы пустые, глупые создания! Уезжай! Молю тебя, уезжай! Я дам тебе нож, и ты вырежешь эту болезнь из сердца.

Мисс Ильзебилль, покачивая бедрами, направилась к нему, и тогда он, шатаясь и нетвердо ступая, словно ребенок, едва научившийся ходить, пошел ей навстречу. Она гладила его по голове, а он, вздрагивая у нее на груди, глядел на нее с тоской и таким отчаянием, что она разрыдалась. А в замке тайком сняла со стены кинжал и спрятала его под платьем.

Теперь мисс Ильзебилль в тонком платье часто ходила гулять одна. Она бродила по окрестностям, доходила до городской стены, возвращаясь с прогулок, приносила Паоло редкие раковины, голубые камешки и его любимые нарциссы. А однажды ей повстречался на дороге, что ведет из города, старик крестьянин, они разговорились, и он поведал ей о том, что барон-де продал душу злому чудовищу. И будто с незапамятных времен лежит то чудовище на дне старого моря, там, где теперь простирается пустошь, живет оно в скале и каждые два-три года требует себе человеческую жертву. Не будь нынешние женщины так развратны и безбожны, бедный рыцарь давно бы уж освободился от власти чудовища. С наслаждением слушала мисс Ильзебилль слова крестьянина, ибо знала все давно уже сама.

Едва в замке стемнело, мисс Ильзебилль накинула черную шаль, прихватила одной рукой две вязанки хвороста, в другую руку взяла свечу: напоследок она решила поджечь комнату со скалой, а потом скрыться в ночи и в тумане. На море ее уже ждала яхта, подготовленная к побегу. Тяжело дыша, с пылающими щеками, шла она по темному коридору.

И тут из темноты послышались приближающиеся шаги – это был Паоло. Вязанки хвороста скользнули вниз и шурша рассыпались на полу. Ни о чем не спрашивая, он бережно взял у нее свечу, поставил на пол и, не проронив ни слова, ласково погладил волосы и руки Ильзебилль. Ее черные глаза больше не ускользали в сторону от его глаз, смотревших на нее с участием и пугающей кротостью, взгляд ее не блуждал, она смотрела ему прямо в лицо, такое светлое, радостное. Теплые глаза Паоло светились одной лишь благодарностью. В первый раз его губы приблизились к ее губам и сомкнулись в поцелуе.