— Спускайся сразу же за мной, а то в темноте упадешь, — у Эдика в руках горела свечка.

Дикий грохот оживил ночную тишину третьего подъезда — это Эдик тарабанил в дверь подвала ногой. Никто не открывал.

— Да что они, оглохли что ли все? Или укурились до никакейшего состояния?!

— Думаю, их просто нет.

— Ну да, их нет, ключа под перилами нет… Нереально.

— Будем ломать дверь!!! — я напряжённо рассмеялась.

— Зачем ломать, когда можно открыть? — Эдик достал из кармана маленькую отвертку. — Смотри и учись, пока я жив. В замках такого рода есть одна особенность, они легко открываются, если каждую проекцию резьбы отсутствующего ключа развернуть вот этой штукой, только по отдельности, к каждой должен быть свой подход.

К всеобщему восторгу — сработало.

С тех пор, как я здесь была в последний раз ничего не изменилось, все те же надписи на трубах, та же торчащая кругом стекловата, та же полуразваленная скамейка, явно украденная из-под подъезда, те же разбросанные по грязному полу диванные подушки “чтоб сидеть на тепленьком”.

— Падай, — я уселась на одну из таких сидушек. Тихо играла музыка, мы все закурили. И тут… Как я могла забыть… Вот сейчас, у меня в кармане пальто лежит измятое такое, но не распечатанное (специально, чтоб не смотреть всуе) письмо. Это письмо от Славика из Лобытнанг.

— Ребят, мне бы на три минутки остаться без вас, можно я в каморку Лехи загляну. Леха в этой каморке жил, умудряясь каким-то непонятным образом выглядеть довольно опрятно и чисто. Славик написал впервые за два с лишним года. Странно, но я уже абсолютно забыла, как он выглядит. Никакого волнения. Казалось, будто я получила письмо не от него, а от кого-то совсем чужого. Но вот от исчерканных тетрадных листов начинает исходить интонация. Славик оживает в моей памяти и становится совсем реальным. Маленький паренек с вечно смеющимися глазами, с верой в любовь и добро, с мечтами о чём-то светлом… На глаза наворачиваются слезы. Он пишет, что любит… А ведь я, не отдавая себе в этом отчет, а тоже когда-то была влюблена в него, и вспоминала его все это время, просто не формулировала эти воспоминания в конкретные мысли… Эх, Славка, Славка, доброе ты мое детство. Ты хоть знаешь, какой мрази сейчас пишешь?

И тут же, как бы подтверждая правильность моего мнения о себе, происходит следующее:

— Рита, быстро, бежим!!! — Алик хватает меня за руку и заставляет вылезать из каморки через маленькое подвальное окошко.

Ну и куда это мы, интересно?

— Да стой же ты, наконец!!! — я вырываюсь, — Что случилось? Менты? А ребята куда делись?

Алик тяжело дышит в глазах его такая неподдельная тревога, что мне становится жутко.

— Что с отцом? — быстро спрашиваю я, готовясь к самому худшему.

— Он стал последней дрянью.

Мне становится намного легче.

— Так в чем дело?

— Дима умер.

— Какой Дима?

— Мать твою!!! Какой Дима? Ну не какой-то чужой, наверное, да? Наш, наш Димка… Был он с нами, а теперь нету!!! Его гитара так в подвале и осталась, а рядом бычок дотлевающий… А его самого уже нет.

Алик был на грани истерики.

— Как нет? Что случилось? — я бешено трясу его за плечи, пытаясь хоть что-то понять.

— Он подсел на иглу. С подачи бороды подсел… Тот его угощал с недельку, Димке нравилось. Он много говорил, мол, вот как теперь, он с самим Бородой вместе курит, а потом еще кое— что…

— Мой отец не сидит на игле!!!

— Нет, только других учит, как это делается. Так вот… Димка ощутил ломку, он мне сидел, рассказывал ощущения… Говорил, что подарки от Бороды закончились… Что теперь надо, собственно, деньгами платить. А у него денег нет, а ему надо, хоть чуть-чуть, но сейчас надо… Сидел напротив меня, весь мокрый, трясется весь, решил курнуть со мной… И, видимо, крыша совсем, того, ушла. Сказал, что больше не может так… Чушь какую-то молол, мол, летать хочет, а не ползать, мол, свобода, это когда тебя нет. Потом вскочил и побежал… К путям побежал… А там как раз электричка, так прямо с разбегу под колеса, не останавливаясь… Понимаешь??? И что-то так вдруг “хрусть” и кровь… Машинист заметил, тормознул… Нету, Димы, он не хотел так страдать, и деньги негде взять было.

— Боже мой, я не знаю, что можно сказать сейчас. Я… Мне очень жаль… Господи… Только не он, только не Димка… Он ведь, он ведь мог бы еще…

Алик вдруг становится злым и замкнутым.

— Вот что, я не для того тебя из подвала вытащил, чтоб ты мне сожаления свои выражала. Я, когда это все дело увидел, сразу в подвал побежал. Там ребята были, под травкой уже слегка. Сама понимаешь, малолетки, они под этим делом еще более агрессивные и неуправляемые. Я им все рассказал… Избить тебя хотели…

— За что?

— Да потому, что сука ты. Отец твой падла редкая, а ты с ним заодно… И молчи. Слово хоть скажешь, заеду по морде. Все я пошел.

И я стояла долго-долго посреди улицы, стреляя в его удаляющийся затылок взглядами. Виновен ли отец? Черт возьми… Да, да, да, он не специально, конечно… Ребята теперь ненавидят меня. Все, даже Алик… Черт!!! Будь проклята эта моя самостоятельность!!! Жила бы сейчас с матерью, была бы чистой, светлой, может, вышло бы из меня что толковое, может, не получилось бы тогда у папика наладить весь этот бизнес, может, жив тогда был бы Димка, и смеялся сейчас над какой-нибудь хохмой и чертыхался при виде Наташи Королевой, и пил бы водку со спрайтом… А теперь он уже всего этого делать не будет, он теперь вообще ничего не будет… Папик, как ты мог? Как ты мог? Сволочь ты!!!

Ноги несут меня к нему в кабинет, “извините, я занят” — срываю с двери табличку и яростно втаптываю ее каблуками в ковер.

— Рита, как хорошо, что ты здесь, у нас серьезнейшие проблемы. Послушай! — у него до крайности встревоженный вид, значит уже знает.

— Не желаю ничего слушать, не желаю больше иметь с тобой дело!!!

— Молчи и слушай!!! — он впервые повысил на меня голос, от неожиданности я замолкаю.

— У нас две проблемы. Первое: помнишь аферу Сашеньки с Алексеем Бондаренко? Так вот, труп Алексея милиция вчера обнаружила в кустах где-то возле трассы. У него в кармане была моя визитка, травы и таблеток при нем не было. Теперь тебе понятно, зачем Сашенька пытался разыграть тебя?

— Он — убийца? Тоже убийца?

— Да, помнишь же, у Бондаренко тогда с собой было очень много товара. Кто кроме тебя и Сашеньки знал это? Товар отобрали, Лешку пришили, задушили чем-то, скорее всего ремнем безопасности в машине, а, чтоб мы чего не подумали, на заранее назначенную встречу отправили переодетого придурка.

— Да что ж это творится-то, а?

— Ты понимаешь, что в ходе расследования выйдут на нас. Ты последняя общалась с ним… И вообще, нас сразу же раскроют.