Фасад столовой, как и вход в бюро регистрации, покрывала искусная деревянная резьба. Учитывая разнообразие языков, на которых говорили жители поселка, это оказался самый эффективный и красивый способ обозначить назначение зданий. Вход украшали огромные виноградные лозы, бокалы вина и буханки хлеба. Они выглядели настолько соблазнительно, что моя рука сама потянулась, чтобы погладить мягкие изгибы деревянной ягоды.

Я как раз возвращалась из похода к стойке-буфету, когда увидела Робин и чуть не уронила поднос с пончиками и фраипачино. К моему удовольствию, именно в это утро из грузовика поставщиков «Криспи Крим» потерялась коробка с едой, которая и появилась в окрестностях поселка. Я живо представила себе курьера с планшетом в руках, который, не обращая внимания на крики разгневанного менеджера, недоуменно чешет в затылке и пересчитывает коробки в кузове грузовика, припаркованного в проезде, полном машин, возле задней двери магазина в центре Нью-Йорка. А в это самое время я и другие голодные жители поселка по очереди запускают руку в корзину с булочками. Увидев Робин, я едва не обожглась, как если бы мой фраппачино тоже испугался и выпрыгнул из чашки.

Робин Герэйти исчезла, когда ей исполнилось шесть лет. Ровно в одиннадцать утра она вышла погулять в садик перед своим домом в пригороде Северного Дублина, но, когда в одиннадцать ноль пять ее мать выглянула, чтобы проверить, все ли в порядке, девочки уже не было. Все — я действительно подразумеваю всех — родственники, соседи, полицейские, включая меня, потому что я тогда работала в гарда шихана, обвиняли соседа из ближайшего дома. Пятидесятипятилетний Денис Фармен, странный одинокий человек, не общался ни с кем, кроме Робин: всякий раз, когда она проходила мимо, заговаривал с ней, что не могло не обеспокоить родителей.

Он утверждал, что не делал этого. Клялся мне, что это не он. Все время повторял, что девочка — его друг, и он никогда не захотел бы и не смог причинить ей вреда. Никто ему не верил, я тоже не верила, однако отыскать улики нам не удалось. Тело мы так и не нашли. А мужчину так достали соседи, журналисты, постоянные допросы полицейских, что он покончил с собой. И это стало для родителей и вообще для всех надежным доказательством его вины. Так что, когда девятнадцатилетняя Робин прошла мимо меня к стойке, мне стало нехорошо.

Хотя Робин исчезла в шестилетнем возрасте, я, едва подняв жадный взор от пончиков на проходящую мимо молодую женщину, сразу поняла, что это она. Ее портрет, составленный компьютером, был в свое время опубликован и обновлялся каждые несколько лет. Я запомнила его, так как ежедневно использовала для своих привычных мысленных сверок, встречая лица, казавшиеся знакомыми. И вот этот оживший портрет вдруг приблизился ко мне. Компьютерная картинка не сильно отличалась от оригинала, хотя в жизни ее лицо было полнее, волосы — темнее, бедра — круче, а во взгляде появилось некое новое знание, как если бы все, ею увиденное, полностью изменило глаза, оставив нетронутым только их цвет. То есть имелись детали, которые никакая фотография не в силах передать. Но все-таки это была она.

Я не могла притронуться к завтраку и просто сидела в оцепенении за столом вместе с семьей Хелены, а Ванда внимательно следила за мной и упорно повторяла каждое мое движение. Я не обращала внимания на ее несмолкающий щебет о ком-то по имени Бобби и не могла заставить себя оторваться от Робин, одновременно пытаясь проанализировать свое впечатление от встречи с девушкой, которая на протяжении последних двенадцати лет жила собственной жизнью. Я испытывала противоречивые чувства — к счастью примешивался осязаемый оттенок горечи: конечно, меня окружали люди, которых я так упорно искала, однако я не могла не понимать, что истратила колоссальный кусок своей жизни на поиски не там, где нужно. Такое происходит, когда вдруг встречаешь своего кумира или когда неожиданно осуществляются все твои желания, — в подобные моменты всегда испытываешь в глубине души тайное разочарование.

Мы с Хеленой остановились посреди необработанного разноцветного поля, заросшего ярко-желтыми лютиками, голубым и сиреневым молочаем, маргаритками, одуванчиками и высокой травой. Их сладкий запах напомнил мне о последних нескольких глотках воздуха в Глайне.

— Что это там? — Вдалеке, за рощицей серебристых берез и дубов, я заметила дома, красиво выделяющиеся на их ярком черно-белом фоне.

— Еще один поселок, — ответила Хелена. — Каждый день появляется столько новеньких, что мы не в состоянии разместить всех в нашем маленьком городке. Кроме того, здесь есть представители разных культур, и не все хотят или могут ужиться в пределах одного поселения. Они строят свои жилища в других местах. — Она качнула головой в направлении дальних деревьев и гор.

Такого я не предполагала:

— Значит, здесь есть и другие люди, которых я разыскивала?

— Вполне возможно, — согласилась она. — У всех существуют такие же бюро регистрации, как у нас, так что все данные записаны. Правда, я не уверена, что они станут делиться информацией, потому что она считается конфиденциальной и предоставляется только в экстренных случаях. К счастью, нам не придется за ней обращаться. Они сами придут к вам.

Я усмехнулась, в очередной раз отметив комизм ситуации.

— Ну и в чем состоит ваш хитроумный план?

— Сейчас расскажу, — улыбнулась она, и в ее глазах появился лукавый блеск. — По списку, который вы ей передали, Джоана сейчас назначает индивидуальные прослушивания для новой постановки ирландской пьесы. Они начнутся примерно через… — Она приподняла мою кисть и взглянула на часы. — Через два часа.

Вероятная встреча с людьми вроде Робин обеспокоила меня, но план Хелены развеселил.

— Наверняка можно было организовать все гораздо проще.

— Безусловно. — Хелена перекинула лимонную шаль через правое плечо. — Но так гораздо интереснее.

— А почему вы думаете, что кто-то из списка захочет прийти на прослушивание?

— Шутите? — Похоже, она удивилась. — Вы что, не видели Бернарда и Джоану? Большинство местных жителей любят участвовать в разных мероприятиях, особенно в тех, которые организуют соотечественники.

— А вдруг неирландцы начнут завидовать? — полушутя заметила я. — Не хотелось бы, чтобы они решили, будто я не желаю допускать их к своему великому проекту.

— Нет, — улыбнулась Хелена. — Когда состоится спектакль, вместе с нами смогут повеселиться все желающие.

— Спектакль? Вы хотите сказать, что мы действительно будем ставить пьесу? — изумилась я.

— Непременно! — засмеялась Хелена. — Не вытащим же мы на прослушивание двадцать человек, чтобы потом сообщить им, что никакой постановки не будет. Насчет выбора пьесы решим позже.

У меня снова разболелась голова.

— Как только я сегодня поговорю с ними, они сразу поймут, что я такая же глава актерского агентства, как Бернард — кандидат на главную роль.

Хелена опять засмеялась.

— Не беспокойтесь, они ничего не заподозрят, а даже если заподозрят, то не будут возражать. Здешние жители пытаются заново создать себя: они используют то, что с ними случилось, в качестве второго шанса в жизни. Даже если там вы не владели актерским агентством, никто не удивится, когда вы откроете его здесь. Чем дольше вы тут пробудете, тем лучше почувствуете, какие у нас замечательные взаимоотношения и какая приятная атмосфера.