— Мам. Я так больше не могу. Устала. Тебя слишком много рядом со мной, — мой голос холоден и безэмоционален.

— Но… дочка?! — Мама садится на лавочку. — Ты же не сможешь одна!

— Могу, мам. Я поговорю с Пал Палычем и пока поживу на съемной квартире, которую предоставляет спортивная ассоциация своим спортсменам. — Поднимаю глаза. — И нет, мам, с Русланом я мириться не собираюсь.

В ее глазах проскальзывает мимолетное облегчение, но на дне плещется тревога. Я могу понять почему. Ее беспокойство по поводу моего решения оправданно. Но мне немного странно и обидно, что она сомневается во мне. И, возможно, пожив одна, я смогу ей доказать, что уже выросла и решения могу принимать самостоятельно. В любом случае именно ее поведение сегодня и подтолкнуло меня принять решение о переезде.

— Тогда я отказываюсь понимать тебя, дочь. Ведь Руслан просто так не отстанет! И тебе опасно оставаться одной, — настаивает мама.

— Именно поэтому я и хочу уехать. У меня выбора. Пал Палыч к другому тренеру меня не отпускает, сказал, что уволит Руслана, но меня никуда не отпустит. Ты представляешь, какая у меня начнется жизнь? Плюс Андрей его уволил. Господи! Что с Русом происходит? Я ничего не понимаю. Почему он стал таким?

Зарываюсь лицом в полотенце, которое держу в руках. На сердце такая тяжесть, что хочется выть. Да еще и вся эта ситуация настолько странная и абсурдная, что кажется, я попала в какое-то болото и лихорадочно дергаю руками, но не могу выбраться, только все больше тону.

— Лесь, я тебе сейчас кое-что скажу, а ты не кипятись, послушай просто, — раздается голос мамы совсем рядом, и я поднимаю лицо. Она, устроившись на краю лавки, смотрит на меня с такой невозможной грустью, что ком к горлу подкатывает, до того себя становится жалко.

— Что еще? — хриплым голосом спрашиваю.

— Это касается Андрея. — И делает многозначительную паузу, ждет от меня реакцию.

Сердце в груди пропускает удар. Я отбрасывала от себя мысли об Андрее. Мне стыдно думать о том, как я повела себя в его присутствии. Боюсь предположить даже, что обо мне он думает теперь.

— Я знаю, ты злишься на него. И не готова прощать, — продолжает мама. — Но, я думаю, в вашей запутанной ситуации слишком много пробелов, Лесь. Мне кажется, ты до сих пор нравишься Андрею. Может быть, тебе попробовать с ним хотя бы общаться?

Шок. Эти слова меня шокируют. Смотрю на нее широко раскрытыми глазами и не могу поверить в то, что это говорит моя мама.

— Я знаю, что тебе кажется диким слышать это от меня, — мнется она, — но я не могу смотреть на то, что сейчас происходит, без участия.

Мама порывисто придвигается ко мне.

— Олесенька, доченька, я ведь понимаю, что пять лет назад, если бы не поддалась панике и не взяла денег у Вики, то все могло бы сложиться иначе! — Мама с искренним сожалением заглядывает мне в глаза.

— Не могло, Эдик бы не позволил, — обреченно отвечаю. — Он от меня отказался лишь потому, что я стала инвалидом.

В раздевалке воцаряется тишина. Я слышу сопение мамы, слышу, как бьется в тишине мое сердце. Прерывисто, часто, выбивая ритм. Ритм отчаяния.

В этом гнетущем молчании я, собрав вещи, направляюсь в сопровождении мамы к выходу.

— Запомни, Руслан ни о чем не должен догадаться. Не вступай с ним в конфликт, я тебя прошу. Надеюсь, он перебесится и отстанет от нас.

Я толкаю дверь, и меня тут же накрывает панический страх.

— Уже собралась? — губы Руслана растянуты в слащавой улыбке, но вот глаза не могут врать, и по его взгляду я догадываюсь, что он слышал все, о чем мы говорили с мамой.

— Да, — коротко киваю и, стараясь унять дрожь в пальцах, передвигаю рычажок, направляя коляску вперед. — А ты что тут делаешь?

Парень отлепляется от стены и делает шаг в нашу сторону. Мама тут же встает между нами.

— Опять? — вскидывает бровь Руслан.

— Считай, что снова! — цедит сквозь зубы мама. — Олеся тебя простила, но это не значит, что я поступлю так же. В моем присутствии не смей к ней подходить ближе, чем на метр!

— Мама, ну ведь Олесе с вами еще недолго осталось жить? Скоро я заберу невесту к себе домой. Да, Олесь? — с фальшивым добродушием отзывается парень.

Я, сжав зубы, упрямо еду вперед, оставляя маму и Руслана позади.

— Не зарывайся, парень, — угрожающе произносит мама. — Я такое хамство не потерплю! И на решение Олеси не посмотрю, пойдешь у меня под суд!

Закатываю. Боже! Я же просила ее не нагнетать. Спокойно же можно разойтись!

Позади слышу странное бухтение. Насторожившись, разворачиваю кресло. И цепенею от увиденного.

Руслан, преградив маме путь, нависает над ней.

— Не смей мне угрожать! — злым шепотом выплевывает он ей в лицо. — Иначе пожалеешь об этом.

Парень говорит тихо, быстро, но я все же успеваю услышать его слова.

— Руслан?! — зову его, но он продолжает стоять ко мне спиной, сверля маму глазами. — Руслан, что ты только что сказал?

Парень круто разворачивается в мою сторону, и я вижу побледневшее мамино лицо с большими глазами, в которых застыл страх.

— Мам?!

В этот момент Руслан кладет на ручки коляски ладони и резко толкает ее вперед. От этого моя голова дергается, я вцепляюсь пальцами в подлокотники.

— Ты что творишь? Остановись! — взвизгнув, нажимаю тормоз, но под напором Руслана он не срабатывает.

— Послушай, малыш, — склоняет голову к моему уху парень, обдавая меня жаром, — ты захотела меня обмануть? Так вот. У тебя ничего не получится. И лучше бы тебе с этим смириться. — Руслан переводит дыхание, а мою грудь сжимает ледяными цепями страх. — И еще, приструни свою мать. Она мне уже порядком надоела.

Он так же резко, как и схватил, отпускает коляску. Я, ошарашенная словами парня, не сразу жму стоп, продолжая катиться вперед.

— До встречи, “семья”, — поднимает руку Руслан и поворачивается, чтобы уйти. — И да, кстати, меня уволили, Олесь. Спасибо тебе. Низкий поклон. А то порядком подустал я здесь с такими, как ты, нянчиться.

Сказав это, он исчезает за дверью, ведущую на лестничную клетку.

— Нет, ну ты слышала этого молокососа?! — негодует мама. — Он мне вздумал угрожать! Мне, взрослой женщине, которая ему в матери годится! Ну ничего, я с него спесь-то собью!

— Мам, — дергаю ее за руку, — перестань.

Она непонимающе смотрит на меня.

— Чего перестать? Спустить все на тормоза и позволить этому гаду в таком тоне со мной разговаривать? Да еще и угрожать? — Она упирается в спинку коляски. — Нет уж, дочка, ты поступай как знаешь, раз решила, что мы с тобой по разные стороны одного корабля, а я так этого не оставлю.