бок юная очаровательная красавица греет, за руку обхватила, прижалась доверчиво. Что еще нужно нормальному мужчине, если рукам и мыслям волю нельзя не давать?

Нужно уметь не молчать.

Это когда ты юн и неопытен, ты скучный, зажатый собеседник. И теряешся в компании противоположного пола. Вся харизма к нахрапу сходит. Когда же у тебя за плечами полжизни поточных аудиторий и вереница студенток-третьекурсниц, то умение держать интерес уже в кровь впитывается, прирастает.

Вот мы с княжной и ездим бесцельно по ночному городу. Ненавязчиво развлекаю Танечку рассказами про фонари и машины, про Луну и звезды, про историю мира рассказываю немножко, ну и смешные истории из прошлой жизни, конечно. Ну и слушаю ее естественно, внимательно слушаю. Все женщины любят, когда их слушают и, самое главное, слышат…

Проезжая Фонтанку, вспоминаю когда-то слышанные куплеты:

Там, где Крюков канал

И Фонтанка река,

Словно брат и сестра, обнимаются,

От зари до зари

Там горят фонари,

Вереницей студенты шатаются.

Они горькую пьют,

Они песни поют,

И еще кое-чем занимаются.

Танечка Николаевна замирает, но потом трется щечкой о мое плечо…

— Как красиво… Вы настоящий поэт…

У дверей парадной княжна оборачивается ко мне. Я замираю на ступеньку чуть ниже, эта разница делает нас одинакового роста, и я любуюсь отражением фонарей в её глазищах.

— Спасибо тебе за победу… — шепчет княжна и целует меня в губы, — и за вечер!

Длинным, многообещающим и совсем не дружеским поцелуем.

Дамы и господа, продолжение завтра!) Не скупитесь на лайки)

Глава 9

Дела финансовые

Интерлюдия третья — Где-то там высоко…

— Николя, да успокойся, сядь! — смотря за мечущимся по кабинету собеседником, развалившийся в кресле крупный лысеющий мужчина закинул ногу на ногу и пригубил вина. — Никуда не денется от тебя эта княжна!

— Успокойся⁉ Да этот Беккелевский выкормыш вообще охренел! У МЕНЯ!.. МЕНЯ! бабу из под носа увел! И где??? В Зимнем!

— Ну и что? — крупный лениво пожал плечами. — Последняя у тебя что ли?

— Братик, вы там вообще? Серго с Андреем у меня Матильду отбили, уступил и простил! Осмелели? Думаете Николя зубы потерял⁉ Да? Теперь и этот плебей посмел увезти прямо из под носа! Да я его…

— И молодец, что посмел! Ты был слишком пьян и назойлив… Узнала бы твоя Аликс… или ты ее все-таки в монастырь решил спровадить?

— А…Очумел? — взъерошив волосы, русый тоже не мелкий мужчина с явно прослеживаемыми чертами семейного сходства со своим собеседником плюхнулся на диванчик. — Да я… Да мы… И что ты предлагаешь делать?

— Успокойся! А так герой увез княжну. Беккель с «носом», точнее с «рогами». Твоя ненаглядная Аликс и, что важно, Свет кости ему и ей, а не тебе по углам моют!

— Но… но я ее хочу! И вообще этот плебей… — русый, не совладав со своими эмоциями, снова вскочил.

— Как ты себе это представляешь? Хотя… — крупный пригладил усики. — хоти, кто тебе мешает? Пригласи на бал их с Беккелем…

— Этого⁉ ЭТОГО⁉

— Дурак, княжну!

— А…

— Что «А…»? Тебе как бал устроить рассказать? Сядь, я сказал! По «Северному сиянию» и устрой! Кстати и гонщика пригласи…

— Миша, ты издеваешься?

— Нет. Советую. Чтобы ты глупцом снова не выглядел.

— Он же ее опять увезет…

— Ну и отлично, Беккель его тогда сам забодает. И Долгорукая, спасая жениха, сама к тебе упадет! — крупный смеется. — Николя, ты ж помилуешь ее жениха?

— А…

— Помилуешь, ты ж добрый! Пару лет в ссылке отдохнет и помилуешь.

— Беккель… хм… а если не забодает?

— Ну тогда удавят и всех делов-то!.. — крупный на миг задумался. — Кстати это даже лучше… И сделать это нужно пока Паннар из Петербурга не уехал…

* * *

Оружейник

Топая по Звенигородской, напротив Егерских казарм, наткнулся на оружейную лавку охотничьего товарищества. Какой же мужчина не любит оружие? Естественно, решил зайти посмотреть.

Зашел. Стена увешана ружьями и карабинами. Вроде чем-то разнятся, но и чем-то неуловимо похожи. Одностволки, двустволки-курковки, карабины… Все в гравировке.

Боковые стены увешаны холодным оружием — переростками ножей. Кинжалы, сабли, шашки, эспадоны, палаши… глаза разбегаются от благородного дерева, лака, позолоты и драгоценных камней.

Прилавки завалены револьверами всех мастей и калибров: от дульнозарядных времен, наверное, еще Колумба и Петра, до вполне узнаваемых по фильмам ХХ века.

На стекле прилавка толстенный прейскурант Варшавского оружейного магазина В. Д. Рончевского от марта прошлого, 1903 года.

Ценники, как и прилавки, пестрят разнообразием — никогда не думал, что простая сабля может быть дороже револьвера. Или ружье дороже револьвера.

Зашедший поперед меня дядька, с виду мелкий приказчик или клерк, спокойно купил какое-то многоствольное чудо за 5 рублей и саблю за одиннадцать с половиной. Без всяких документов и разрешений…

Честно, столько оружия я не видел никогда в жизни и, кажется, я залип. Глазею. Увидел на прилавке револьвер, похожий на мой, только еще не убитый — вроде новенький. «Револьвер ЛеФоше… Бельгия… модель 1858 года… Цена 17 рублей и 20 патронов в подарок». Рядом аналогичный, только «…Российская империя… тульских оружейников Гольтяковых…» всего за 3,5 рубля.

Осмотрел прилавок — револьверы систем Нагана, Кольта, Смит-Вессона, Адамса, Лепажа, Гулье-Бланшара, Пидо-Кордье… Ё-моё, я таких названий-то не слышал.

Пока разглядывал, подошел владелец, пожилой усатый дядька.

— Не рекомендовал бы я вам эту модель. Не смотрите на цену, оружие выбирают не по цене.

С интересом поворачиваюсь. Несмотря на старость, дядька сохранил выправку, прямая спина, твердый взгляд, без подхалимажа. Военная косточка проглядывает даже сквозь приличный возраст и гражданскую одежду.

Приподнимаю бровь, изображая интерес.

— Револьвер ЛеФоше был хорош лет 20 назад. Сейчас можно взять модель и получше.

Интересуюсь его мнением, доставая свой револьвер и протягивая его рукоятью вперед. Дядька осторожно берет, пару минут молча, разглядывает. Сначала пренебрежительно, потом заглядывает в ствол, приподнимает брови, просит разрешения разобрать.

Киваю.

Очень быстро и профессионально разбирает, с интересом разглядывает дуло.

— Сам револьвер французского изготовления, сделан лет 30–35 назад, скорее всего для армии. Долго эксплуатировали, много стреляли. Износ, зазоры и люфты. Я б побоялся из него стрелять…

Я снова приподнимаю левую бровь в немом вопросе.

— Элементарно. Может разорвать… а вот ствол интересный. Я таких не видел.

— Поясните.

— Нарезов нет, но такое в старых несерийных моделях иногда было… Но ствол внутри поверх износа явно нарощён, а потом еще и похоже хромирован. Видите, металл разный на срезе! Как и где такое могли сделать со старым стволом я не знаю… Да и зачем?.. — и помолчав, добавил, — но всё равно, рекомендовал бы поменять.

Снова поднимаю в вопросе бровь. Дядька мне интересен, как, впрочем, обывателю интересен любой профи.

— Это не оружие уже, это пугач на один-два выстрела с неизвестными шансами, когда ствол