В тускло освещенной комнате сидела Чарли – ее было видно в профиль. Она разговаривала с кем-то за пределами поля зрения, но голосов слышно не было. Джессика потихоньку сдвинулась вдоль края двери, стараясь увидеть ее собеседника, но различила только, что тот оживленно жестикулирует. Спустя несколько минут икры заныли, и она опустилась на пятки и подвигала ногами. Она вздохнула и снова встала на цыпочки, потом сильнее прижалась лицом к щели, прикрывая рукой глаза от внешнего света.

Толку не было – комната оказалась пустой или, по крайней мере, там выключили свет. Джессика отступила и с неохотой повернулась, чтобы найти другое место, откуда можно было заглянуть внутрь, – и закричала. Она тут же закрыла ладонью рот, чтобы заглушить звук, но было слишком поздно.

Чарли улыбнулась.

– Джессика, – сказала она невинным тоном, – предупредила бы, что сюда едешь, – могла бы со мной.

– Ага, ну понимаешь, я выбежала за тобой, но ты уже уехала.

Джессика отступила назад. Сердце стучало в груди, и каждая клеточка тела кричала, что надо бежать, но она знала, что не сможет уйти от самозванки.

– Хочешь войти? – спросила Чарли, продолжая говорить так, словно они были друзьями.

– Да, я с удовольствием, просто дверь найти не могла, – Джессика показала на парковку.

Чарли кивнула.

– Дверь с другой стороны, – сказала она, приблизившись на шаг.

– А ты что здесь делаешь? – спросила Джессика, стараясь сохранять спокойствие.

Может, она не знает, что я знаю? Она отпустит меня, если я подыграю?

– Могу показать, – сказала Чарли.

Джессика старалась скрыть эмоции; мышцы лица были так напряжены, что начали уставать, и она сделала глубокий вдох, пытаясь расслабиться. Но вдруг поняла, что Чарли пододвигает ее к стене и сейчас прижмет к ней.

– Поздно вообще-то. Мне надо идти, – сказала Джессика, заставив себя улыбнуться.

– Не поздно, – возразила Чарли, глядя в небо.

Джессика поколебалась, пытаясь найти отговорку, а Чарли снова бросила на нее взгляд и сделала еще один шаг вперед. Она оказалась так близко, что Джессика могла бы почувствовать на своей коже ее дыхание, но Чарли не дышала.

Чарли широко улыбнулась, и Джессика отпрянула, болезненно вжавшись головой в кирпичную стену. Улыбка становилась все шире и шире, невозможно удлиняясь, а потом губы вдруг разделились посередине и появился толстый шов, разделяющий все лицо сверху вниз на две части. Джессика рефлекторно съежилась, и от этого Чарли как будто стала выше, ее конечности разделились на сегменты, как у куклы, которой можно сгибать руки и ноги. Черты ее лица медленно побледнели и растаяли. Их заменило переливающееся лицо, раскрашенное, как у клоуна, – лицо, которое они совсем недавно видели на фотографиях у Клэя.

– Тебе нравится мой новый образ? – спросила Чарли тем же тихим и человеческим голосом.

Джессика судорожно вдохнула, не решаясь говорить. Существо, в которое превратилась Чарли, с любопытством вглядывалось в нее. Вдруг воздух наполнил едкий химический запах, потом Чарли быстро придвинулась к Джессике, и мир потемнел.

Ничего не видно.

Джессика закрыла глаза и снова открыла их, но темнота не ушла. Она попробовала еще раз, с нарастающей паникой осознавая, что не может двигаться. Воздух вонял чем-то гнилым, от чего сводило желудок, и она заставила себя глубоко дышать. Я перестану это замечать, если буду дышать. Она снова попыталась сдвинуться с места, стараясь понять, что ей мешает. Она была зафиксирована в сидячем положении. Руки были связаны сзади, неудобно заведенные за спинку деревянного стула, а щиколотки привязаны к ножкам. Она натянула веревки и чуть не свалилась вместе со стулом, пытаясь освободиться, но ничего не получилось. Потом включился свет.

Джессика замерла. Все замигало от ярких лучей, и зрение стало потихоньку возвращаться. Чарли-самозванка стояла перед ней, и теперь был виден ее истинный облик: это, несомненно, был аниматроник, но абсолютно не такой, как остальные, которые попадались Джессике. Она была размером с человека – того же роста, что и Чарли, – и представляла собой имитацию женщины. На лице, разделенном надвое, были нарисованы розовые щеки и ярко-красный нос, а огромные круглые глаза обрамлялись длинными черными ресницами. У нее даже были волосы – два шелковистых рыжих хвостика торчали по бокам головы и неестественно блестели на свету. Джессика не понимала, из чего они были сделаны.

На ней был красно-белый костюм – или, скорее, металлические сегменты ее тела были раскрашены так, чтобы это выглядело как костюм, из-под которого игриво торчала красная юбка. Она стояла абсолютно неподвижно и смотрела прямо на Джессику.

Джессика замерла, боясь дышать, но существо лишь склонило набок металлическую голову, наблюдая за ней. Лицо аниматроника выглядело знакомым, но голова кружилась и не получалось вспомнить откуда.

– Думаю, ты мне с этим не поможешь? – Джессика подняла связанные ноги на сантиметр, поскольку большего не позволяли веревки.

– Нет, думаю, не помогу, – сказал робот абсолютно человеческим голосом, от чего Джессике стало не по себе.

Джессика отпрянула. Голосом ее подруги говорило совершенно незнакомое существо, и это было отвратительно.

– Кто ты? – спросила Джессика.

– Я Чарли.

Джессика беспомощно оглядела тускло освещенную комнату. Кроме стула можно было различить только старомодную угольную печь. Сквозь узкие щели в ее дверке проглядывало теплое оранжевое свечение.

– По крайней мере, – продолжило существо, – отчасти я Чарли.

Оно поднесло свою руку к лицу и стало изучать ее. Джессика подняла глаза, и вдруг при свете дня появилась Чарли, которая выглядела невинно и как будто рассеянно.

– Странно, – сказал аниматроник. Вот у меня есть воспоминания. Я знаю, что они не принадлежат мне, но в то же время они мои.

Она сделала паузу, и Джессика вернулась к борьбе с узлами.

– Я знаю, что они мне не принадлежат, потому что ничего не чувствую, когда они возникают в голове. Они просто есть, как будто ты идешь по долгой дороге и видишь вдоль нее рекламные щиты, а на них события, которые происходят в другом месте.

– Ну и что же чувствуешь ты? – пробормотала Джессика, пытаясь потянуть время. В ней проснулся инстинкт выживания.

Девочка-аниматроник бросила на нее взгляд.

– Я чувствую… разочарование, – сказала она, и в ее голосе появились нотки напряженности. – Отчаяние.

Она посмотрела в окно.

– Разочарование отца и отчаяние дочери, – прошептала она.

– Генри? – выдохнула Джессика.

Девочка снова посмотрела на нее.

– Нет, не Генри. Он был гениальнее Генри. Я смотрела, как работает мой отец, издалека.