— Хирургом. У нас династия.

Она смотрела на Ираклия и думала о том, что он «подходящий» молодой человек. Его бы одобрили папа с мамой и даже бабушка. Из хорошей семьи, умный, целеустремленный… с будущим! И очень симпатичный: рыжеватый, голубоглазый, с орлиным носом и ямкой на подбородке. Но что Маше до его красоты, ума… если любит она другого! Неподходящего…

Башибузука!

— Эй, а ну-ка отойди от моей девушки! — послышалось издали. Маша узнала голос Дато. Вскоре он сам показался из-за деревьев. В джинсах, майке, кожанке нараспашку, в обрезанных перчатках с клепками, лохматый и небритый, он выглядел хоть и опасно, но невероятно привлекательно. Куда элегантному Ираклию в белоснежной рубашке и галстуке, с прической волосок к волоску и холеным лицом до ее башибузука?

— Дато! — выкрикнула Маша. — Не кипятись. Это парень из параллельного класса, Ираклий. Его дядя друг моего отца.

— Да я спокоен! — фыркнул Давид, подойдя. — Просто предупреждаю твоего спутника, чтоб держал свои руки при себе… — И красноречиво посмотрел на кисть Ираклия. Тот сразу отпустил Машин локоть. — А у вас что, вечеринка уже закончилась?

— Нет. Но там музыка грохочет. Мы решили немного отдохнуть от шума.

Дато снял с ее плеч пиджак и передал его Ираклию. Вел он себя на удивление мирно. Она-то боялась, что в драку полезет.

— Ты извини, дорогой, но я у тебя спутницу украду, — бросил Дато, накинув на Машу свою кожаную куртку.

— Это твой парень? — спросил у нее Ираклий.

— Да.

— Что ж… Не буду вам мешать.

И торопливо удалился.

— Стоит мне оставить тебя одну, как ты сразу находишь себе поклонника, — упрекнул ее Дато.

— Это не поклонник, — запротестовала Маша.

— Да неужели?

— Я же говорю, в ресторане шумно и…

— Ты решила отдохнуть от музыкального грохота. Но в спутники себе выбрала парня, а не девушку.

— Так получилось.

— Он держал тебя под руку! — повысил голос Дато.

— Чтоб я не упала. Ты же видишь, я в длинном платье, на каблуках.

— Ты хочешь, чтоб я стал пай-мальчиком, а сама создаешь такие ситуации, при которых мне сложно себя сдерживать!

— Я оценила твое самообладание, — проворковала Маша, прижавшись к Дато. Она ткнулась носом в его шею и прошептала: — Я так соскучилась по тебе.

Его руки сомкнулись на ее талии. Такие сильные, теплые, родные…

— Я умирал без тебя! — Маша готова была расплакаться, услышав эту фразу. Дато произнес ее с таким чувством, что не возникало никаких сомнений… не просто скучал — умирал без нее!

— Нашел Одуванчика?

— Нет… Его унес ветер.

— Жаль.

— Ты хочешь вернуться на банкет?

— Не особенно.

— Тогда поедем кататься? Во сколько тебя ждут дома?

— Думаю, я могу прийти утром, все выпускники встречают рассвет.

Дато переместил руки ниже, схватил ее под попу и поднял. Хохоча, потащил к мотоциклу.

Казбек-2 стоял в зарослях. Дато усадил на него Машу. Она подобрала свое роскошное платье, затем обхватила спину усевшегося за руль Давида, и они помчались по набережной в сторону Мцхеты.

«Там, где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры…» они остановились. Когда заглох мотор, сразу стало слышно, как плещется вода. Этот звук умиротворял.

— Небо какое! — восхитилась Маша, задрав голову. В Тбилиси оно как будто было не таким бездонным. И звезды не сверкали столь ярко.

— Давай убежим? — услышала она тихий голос Дато.

— Куда?

— В Осетию, например.

— Не понимаю, зачем…

— Будем жить как муж и жена. Тут нам твои родители не позволят.

— Дато, я не могу так, — покачала головой Маша. — К тому же мне надо учиться. Я, в отличие от тебя, верю в образование.

Дато вздохнул тяжело.

— Как же долго я тебя жду…

— Осталось совсем чуть-чуть. Всего годик.

— Больше! Тебе же семнадцать только в октябре исполнится.

— Давай не будем о грустном? Ночь такая замечательная. И она наша…

Дато привлек ее к себе. Усадил поперек седла. Сам сел сзади…

Ноги Маши обхватывали бедра Дато.

— Мы как в пене, — прошептал он, имея в виду ее пышное платье, клубившееся вокруг них.

Любовью они занялись на том же Казбеке. А рассвет встретили, сидя на обрыве возле монастыря Джаври. Он стоял на горе, и вид отсюда открывался фантастический.

Домой Маша возвратилась в шесть. Дато довез ее до соседнего дома. Они побоялись, что рычание мотора разбудит родителей. Конечно же, он пошел ее провожать. Остановились у подъезда, чтобы поцеловаться… и тут…

Машино сердце екнуло. Что такое?

Она задрала голову и посмотрела на окна своей квартиры. Ей почудилось, что кто-то из родителей выглянул на улицу и ее раскрыли…

Но нет!

— Что с тобой? — спросил Дато.

— Что?

— Ты задеревенела будто…

— Как-то нехорошо мне.

— На банкете что-то не то съела, наверное.

— Нет, не в этом дело. Тут неспокойно… — И она похлопала себя по груди. Там, где колотилось сердце. — Уж не случилось ли чего?

И она торопливо зашагала к подъездной двери. Дато, помешкав, двинулся следом.

— Смотри! — воскликнула Маша, указав на бурые пятна, покрывающие ступени лестницы. — Что это?

— Краска, — ответил Дато. Он видел, что это кровь, но не хотел Машу пугать.

— Нет, не похоже…

Дверь в квартиру оказалась открытой. Не нараспашку, но щель была достаточной для того, чтобы увидеть, что в прихожей лежит человек. Маша узнала охранника отца Рамаза. В последнее время он сопровождал Селезнева почти постоянно. Он владел карате и отлично стрелял. А еще был очень хорош собой. Поэтому соседка Ирма постоянно строила ему глазки…

— Маша, стой! — Дато схватил ее за руку, не давая войти в квартиру.

Но в ней откуда-то взялось столько сил, что она смогла вырваться.

Влетев в прихожую, Маша чуть было не упала на мертвого Рамаза, споткнувшись о его ноги. Удержавшись за стену, она двинулась в глубь квартиры.

Длинный коридор… На светлом паркете капли крови.

Точка — тире… тире, тире — точка…

Маленькая капелька, большая… большая, большая — маленькая.

Как морзянка!

Папа учил ее этой азбуке в детстве. Но сейчас Маша ничегошеньки не помнила.