уже пронюхали. Как бы не заслали лазутчиков и к нам на батарею. (Зажигает свечу на столе.) Устав тоже надо спалить. А жаль… (Достает из внутреннего кармана мундира бумагу.) Жаль!

Офицер с повязкой. Савелий Петрович, прочитайте напоследок. Хоть первые строчки.

Седой офицер (надевает очки, читает). «Опыт всех народов и всех времен доказал, что власть самодержавная равно гибельна для правителей и для общества; что она несогласна ни с правилами святой веры нашей, ни с началом здравого рассудка. Нельзя допустить основанием правительства – произвол одного человека, нельзя согласиться, чтобы все права находились на одной стороне, а все обязанности – на другой».

Отдаленный крик: «Стой! Кто идет?» Седой офицер замолкает. Все прислушиваются. Снова отдаленный крик. Офицеры вскакивают.

Офицер с повязкой. Часовые кого-то задержали.

Седой офицер. Кто мог пройти на батарею?! Из посторонних! (Начинает торопливо сжигать на свече устав.) Пепел соберите и выкиньте наружу!

Офицер с повязкой собирает пепел и выбрасывает его из палатки. Толстый офицер смахивает остатки пепла со стола на пол. Молодой поручик разливает по стаканам остатки вина.

Как некстати! Какая нужна осторожность! (Офицерам.) Все к столу. У нас обыкновенная пирушка. От гарнизонной скуки.

Толстый офицер (хватает гитару). Ловко, Савелий Петрович! (Берет на гитаре аккорд, запевает.)

Гусар забыл любовь и слезы

Своей пастушки дорогой

И рвал в чужбине счастья розы

С красавицей другой.

Все (подхватывают)

Все здесь, друзья, изменой дышит,

Теперь нет верности нигде!

Амур, смеясь, все клятвы пишет

Стрелою на воде!

У входа в палатку появляется Пушкин в сопровождении двух солдат с ружьями. Пение обрывается. Все пристально смотрят на Пушкина.

Солдат (докладывает седому офицеру). Вот, задержали, ваше высокородие! На батарее. Около крайних орудий. Говорит: «Шел берегом, братцы, заплутался».

Седой офицер (снимает очки и строго спрашивает Пушкина). Как вы сюда попали, сударь?

Пушкин. От излишнего любопытства.

Седой офицер. Я бы вас попросил отвечать мне точно и не шутить. Вам известно, что пребывание посторонних лиц на береговой батарее возбраняется.

Пушкин. Ваша батарея стоит так укрыто, что я споткнулся о пушку. Я иду из Одессы на дачу Рено. И сбился со знакомой тропы.

Толстый офицер. Дача Рено? Ежели не ошибаюсь, летняя резиденция графа Воронцова.

Пушкин. Совершенно точно.

Офицер с повязкой. Да… Обстоятельство странное.

Пушкин. Прошу опросить меня и не задерживать. Я тороплюсь.

Седой офицер (Пушкину). Да вы кто такой?

Пушкин (смущенно). Я… Пушкин.

Молодой поручик (вскакивает). Как?! Пушкин?! (Бросается вон из палатки, кричит.) Прислуга! К орудиям!

Мимо палатки бегут солдаты. Офицеры торопливо застегивают мундиры. Пушкин стоит в недоумении. Голос молодого поручика (за сценой): «Слушать команду! Батарея! Огонь!» Багровый огонь выстрелов озаряет палатку. Орудийный залп.

Офицер с повязкой (кричит.) Молодец, Петя! (Пушкину.) Уши! Заткните уши! Оглохнете!

Пушкин затыкает уши. Второй залп. Вход в палатку заволакивается дымом.

Пушкин. Зачем палят?

Третий залп.

Седой офицер (крепко пожимает Пушкину руку). В вашу честь, Александр Сергеевич. Молодость! Она всегда бурлит. Вот не ожидал, что бог пошлет на старости лет такого гостя. Никак не ожидал! (Не выпускает руку Пушкина, снова трясет ее, потом, решившись, целует Пушкина.)

Пушкин (счастливо смеется). Но эти залпы против вашей субординации. И вашего устава.

Седой офицер. В воинском уставе нет статьи, запрещающей салют поэтам.

Пушкин радостный, взволнованный здоровается с офицерами. Входит молодой поручик, останавливается на пороге, смотрит на Пушкина сияющими глазами.

Офицер с повязкой (молодому поручику). Что, Петя? Не верится?

Молодой поручик (тихо). Будто сон…

За спиной молодого поручика теснятся солдаты.

Седой офицер (обращается к солдатам, радостно). Ребята, это Пушкин! Небось слыхали?

Солдаты. Ну, как не слыхали, ваше высокородие! Ихние песни известные.

Седой офицер. А что вы знаете?

Пожилой солдат. Нам больше всего приглянулась одна песня, ваше высокородие.

Пушкин. Какая?

Пожилой солдат. Про Наташу. «Вянет, вянет лето красно, улетают ясны дни».

Пушкин смеется.

Седой офицер (солдатам). А теперь – по палаткам. Ужинать. Часовым смотреть в оба!

Пушкин (солдатам). А что у вас на ужин?

Пожилой солдат. Печеная картошка, ваше благородие.

Пушкин. Нельзя ли и мне? Страсть как люблю печеную картошку.

Солдаты (смеются). Спечем! Постараемся!

Солдаты уходят. Остается один, болезненного вида, солдат.

Солдат (Пушкину). Александр Сергеевич! Неужто не признаете?

Пушкин (вглядывается в солдата). Кузьма! Да ты как сюда попал? Из Михайловского? (Офицерам) Это человек моего отца, из его псковского имения.

Солдат. Да как попал. Обыкновенно, Александр Сергеевич. Папаша ваш, Сергей Львович, велели забрить…

Пушкин (смущен и расстроен). Ты что, хворый как будто?

Солдат. Болею я тут, в этих местах. Не то от жары, не то от воды.

Пушкин. Да… Худы, значит, дела, Кузьма?

Солдат. Куда уж хуже, Александр Сергеевич.

Седой офицер (солдату). Ну, ступай. Потом разберемся.

Солдат. Слушаюсь. (Уходит.)

Пушкин. Да… Отец у меня старых правил…

Седой офицер. Садитесь!

Пушкин садится вместе с офицерами к столу.

Что-нибудь с этим солдатом придумаем. Человек больной. Значит, есть основание для отчисления в чистую.

Пушкин. Снимите с меня эту тягость. А то уж очень много их набралось.

Толстый офицер откупоривает бутылку шампанского, разливает его по бокалам.

Седой офицер. Выпьем за нашего славного соотечественника!

Офицеры и Пушкин встают.

Молодой поручик. Друга вольности!

Офицер с повязкой. Властителя умов!

Толстый офицер. И сердец!

Все пьют до дна.

Пушкин (растроган). Спасибо! Мне совестно принять ваши слова по отношению к одному себе. Я постоянно мучусь от несовершенства всего мною написанного.

Молодой поручик. Это неверно!

Пушкин. Не знаю. Может быть. (Молодому поручику.) Вы дали блистательный салют.

Молодой поручик (радостно). Двадцать четыре выстрела, Александр Сергеевич. По числу ваших лет.

Седой офицер (Пушкину). Вы не окончили вашу мысль…

Пушкин. Встреча с вами поколебала меня в моих сомнениях. Если в моих стихах вы находите призыв к вольности и справедливости, то я счастлив. Трудно сознавать себя в одиночестве и в изгнании. А здесь столько дружеских рук!

Все офицеры протягивают Пушкину через стол руки. Руки соединяются над столом. Слышен рев прибоя. Снаружи уже темнеет.

Это похоже на клятву.

Седой офицер. Да. Пусть это будет нашей клятвой. (Офицерам.) Зажгите свечи.

Офицер с повязкой зажигает на столе свечи.

Молодой поручик. Выразим эту клятву вашими же словами, Александр Сергеевич: «Отчизне посвятим души прекрасные порывы».

Пушкин. Я кое о чем догадываюсь, господа. И это делает меня еще более счастливым. Ну что ж! (Встает.) Выпьем за жажду вольности, что горит и в молодых и в старых сердцах! За то, чтобы затих, наконец, над Россией кандальный звон. Чтобы мы могли, не стыдясь, посмотреть в глаза вчерашним рабам, а сегодняшним братьям и протянуть друг другу руки. Я знаю. И я верю. Так же, как и вы. Приближаются времена расплаты. За