«Рангун» был забит до отказа. В Сингапуре на борт погрузилось много пассажиров: индийцев, жителей Цейлона и Китая, малайцев, португальцев. Большинство из них ехали вторым классом.

Когда луна вступила в последнюю четверть, погода, до сей поры недурная, испортилась. Море вспучилось и потемнело. Порывами задувал крепкий бриз, но, к счастью, попутный, с юго-востока. Всякий раз, когда представлялась возможность его использовать, капитан приказывал ставить паруса. Тогда «Рангун», имевший оснастку брига, плыл под двумя марселями и фоком, и его скорость возрастала благодаря объединенной силе пара и ветра. Так, рассекая невысокую, но плотную и подчас не на шутку изматывающую волну, судно прошло мимо берегов Аннама и Кохинхины.

Впрочем, непогода была не главной причиной столь изнурительной качки, прежде всего, в ней был повинен сам «Рангун», и пассажиры, большинство из которых страдало морской болезнью, имели все основания сетовать именно на пакетбот. В конструкции судов пароходной компании «Пенинсула энд Ориентл», совершающих морские рейсы в Китай, имеется существенный недостаток: соотношение между осадкой груженого судна и высотой надводного борта плохо рассчитано, поэтому кораблям обычно не хватает остойчивости. Они недостаточно массивны и слишком водопроницаемы, плохо защищены от захлестывающих волн. Это, как выражаются моряки, посудины «потопляемые», вот почему от нескольких ударов тяжелых валов их ход теряет равномерность и начинается болтанка. По крайней мере, в этом отношении, если не по мощности паровых машин, они сильно уступают таким судам французской «Национальной почтово-пассажирской компании», как «Императрица» и «Камбоджа». Эти последние, если верить техническим расчетам, могут без осложнений зачерпнуть почти столько тонн воды, сколько весят сами, тогда как суда Индийской компании «Голконда», «Корея» и тот же «Рангун» рискуют пойти ко дну, чуть только вес воды в их трюмах достигнет одной шестой части их собственного.

Следовательно, при плохой погоде на подобном судне надо двигаться вперед с большими предосторожностями. Иногда приходилось сбавлять пары и ложиться в дрейф. Это было чревато проволочками, которые, казалось, нимало не тревожили Филеаса Фогга. Зато Паспарту впадал в крайнее раздражение и бесхитростно его проявлял. Принимался обвинять в задержках капитана, поносить механика, компанию, посылать к дьяволу всех, кто имеет отношение к пассажирским перевозкам. Не исключено, что его нетерпение в немалой степени распалялось также при мысли о газовом рожке на Сэвилл-роу, все еще продолжавшем гореть за его счет. В один прекрасный день детектив спросил:

– Вы так торопитесь прибыть в Гонконг?

– Очень торопимся! – буркнул Паспарту.

– Думаете, мистер Фогг спешит, чтобы не пропустить пакетбот, идущий в Иокогаму?

– Ужасно спешит.

– Значит, вы теперь поверили в это необычайное кругосветное путешествие?

– Вполне. А вы, мсье Фикс?

– Я? Нет, я в него не верю!

– А вы шутник! – и Паспарту подмигнул.

Такое определение заставило полицейского призадуматься. Он и сам толком не понимал, почему, но оно его встревожило. Неужели француз его раскусил? Фикс не знал, что и думать. Здесь ни одна душа, кроме него самого, не догадывалась, что он сыщик, никто другой не мог об этом проведать. И все же Паспарту заговорил с ним в таком тоне наверняка не без задней мысли.

В другой раз славному малому случилось пойти еще дальше. Слишком уж трудно ему давалось решение держать язык за зубами. Это было сильнее его.

– Послушайте, мсье Фикс, – лукаво посмеиваясь, спросил он попутчика, – неужели, как только приплывем в Гонконг, нам, к величайшему прискорбию, придется проститься с вами? И нет никакой надежды, что вы продолжите свой путь?

– Ну, я… не знаю… – пробормотал сыщик в изрядном замешательстве. – Возможно, что…

– Ах! – вскричал Паспарту. – Если бы вы и дальше нас сопровождали, я был бы просто в восторге! Подумайте, пристало ли агенту компании «Пенинсулаэнд Ориентл Стим Навигейшн» останавливаться на полдороге! Вы же сперва ехали всего лишь в Бомбей, а сами вот-вот высадитесь в Китае! Америка уже недалеко, а от Америки и до Европы рукой подать!

Фикс пристально посмотрел в лицо собеседнику, который в ответ озарил его самой дружелюбной в мире улыбкой. Сыщик мигом смекнул, что всего разумнее посмеяться с ним вместе. Однако Паспарту – он был в ударе – не унимался: он спросил детектива, доволен ли тот своей службой, «доходно ли это ремесло».

– Ида, и нет, – ответил Фикс по-светски, не моргнув глазом. – Всякие бывают дела, одни удачны, другие нет. Но, сами понимаете, я путешествую не за свой счет!

– О, в этом-то я уверен! – и Паспарту от души расхохотался.

Закончив этот разговор, Фикс удалился в свою каюту и предался размышлениям. Его разгадали, это ясно. Так или сяк, но француз сообразил, кто он. Но предупредил ли хозяина? Какую роль он играет во всем этом? Является соучастником или нет? Неужели замысел детектива раскрыт и, следовательно, все пропало? Инспектор провел несколько весьма тягостных часов: он то приходил в отчаяние, то снова надеялся, что Фогг ни о чем не догадывается, и, главное, не мог понять, что ему теперь делать.

Однако в конце концов успокоившись, он привел в порядок свои мысли и решил, что с Паспарту надо действовать в открытую. Если ситуация в Гонконге сложится нежелательным образом и Фогг вздумает на сей раз бесповоротно покинуть английскую территорию, он, Фикс, расскажет Паспарту все как есть. Тут одно из двух: если слуга был сообщником своего господина, последний уже осведомлен обо всем и дело окончательно проиграно, но если Паспарту в воровстве не замешан, в его же интересах отмежеваться от преступника.

Вот, стало быть, как воспринимали создавшееся положение – каждый со своей стороны – эти двое, а над ними с величавой невозмутимостью парил Филеас Фогг. Он солидно двигался по своей орбите, огибая земной шар и пренебрегая астероидами, которые вращались вокруг него, послушные законам тяготения.

Однако в близком соседстве с ним находилась, как выразились бы астрономы, возмущающая звезда, которая, судя по всему, должна бы произвести некоторые пертурбации в сердце этого джентльмена. Но нет! Квеличайшему удивлению Паспарту, очарование миссис Ауды на него не действовало, если же пертурбации все же происходили, вычислить их было потруднее, чем те, с Ураном, которые способствовали обнаружению Нептуна.

Да! Паспарту что ни день поражался, читая во взгляде молодой женщины безмерную признательность, обращенную к его хозяину, который оставался бесчувственным! Похоже, сердце, бившееся в груди Филеаса Фогга, для героя еще сгодилось бы, но для влюбленного – нет, никогда! Джентльмен также не проявлял ни тени озабоченности из-за непогоды, а ведь судьба их путешествия оказалась под угрозой, тревожиться было о чем. Сам-то Паспарту только и делал, что изнывал от нескончаемых опасений. В один прекрасный день он, опершись на поручни, ограждающие спуск в машинное отделение, загляделся на мощную машину, которая по временам вся сотрясалась, когда при сильной качке над водой появлялся бешено вращавшийся винт. Тогда из клапанов вырывался пар и наш честный малый негодовал.