— Нет-нет, сеньора, я буду вашей надежной защитницей. Я обещала Эль Кабезе, что, если с вами что-нибудь случится, я отвечу за это своей жизнью.

Скай прижала ладони к щекам. «Он все предусмотрел», — подумала она. Эль Дьябло находил решение всех возникающих проблем. Она ненавидела его, ненавидела так сильно, что боль от рубцов на спине, казалось, сливалась с болью, терзавшей ее сердце.

И все же сейчас она без него скучала.

— Должно быть, мои часы остановились, — говорила она Нингай по нескольку раз в день, лишь для того чтобы между приступами зевоты убедиться: часы продолжают тикать.

— Я хочу выйти. Почему я должна сидеть здесь, в духоте, без свежего воздуха? — не выдержала как-то раз она, переминаясь с ноги на ногу, словно упрямый ребенок.

— Скоро он приедет, — сказала Нингай мягко, но ее ответ принес Скай не утешение, а лишь страх увидеть его вновь. Как она сможет смотреть ему в глаза после того унижения, которому он ее подверг, втоптав в грязь? Как сможет спокойно и естественно говорить с ним, если у нее чешутся руки от желания отхлестать его по лицу за то, что он с ней сделал?

— Боже, как ужасно быть беспомощной женщиной! — громко воскликнула Скай.

— Простите, сеньора, что вы сказали? — спросила Нингай.

— Не важно, ты все равно не поймешь, — ответила Скай, а затем добавила: — Ты никогда не хотела быть мужчиной?

— Хотела ли я стать мужчиной? — спросила Нингай, коснувшись своей загорелой груди, чтобы подчеркнуть эту мысль.

— Да, мужчиной, — повторила Скай.

Нингай усмехнулась:

— О нет, сеньора. Я счастлива, что я женщина. Когда-то я стану женой, матерью, у меня будут дети, много детей, очень много детей.

В ее глазах появилась нежность, губы смягчились. Скай отстранилась от нее. Как она может заставить эту глупышку понять что она хочет? «Много, очень много детей», дальше этого амбиции Нингай не простирались. Она уперлась головой в оконную решетку. В лагере внизу было полно детей, играющих на улице в пыли, или таких, которых матери по местному индейскому обыкновению носят у себя за спиной.

Перед одной из палаток индейская девушка с длинными вьющимися волосами кормила ребенка, склонив к нему голову так, как это делают все матери на свете. Скай еще раз посмотрела на нее и внезапно, после всех размышлений о том, каково быть женщиной, ей в голову пришла мысль, что в этом, наверное, и есть высшая награда женщины.

Для мужчины недоступен тот момент наивысшего обладания, когда носишь под сердцем новую зарождающуюся жизнь. Затем Скай подумала, что, возможно, когда-нибудь тоже родит ребенка. Она уже думала об этом раньше. Что еще нужно женщине? Но она всегда избегала мыслей о его отце — своем муже. Скай поклялась никогда не выходить замуж, но сейчас, чуть не плача, вспомнила, что у нее есть муж. Она формальная, но не настоящая жена, жена Эль Дьябло!

Испугавшись своих мыслей, Скай стремительно отошла от окна и бросилась на кушетку.

— Нингай, поговори со мной. Расскажи мне о себе, о своем племени! Что случилось с твоей матерью? Расскажи мне что-нибудь, только не молчи, и побыстрее!.. Побыстрее!

Нингай покорно пыталась рассказать о себе, часто переходя на свой родной язык, подыскивая слова, не в силах выразить то, что хотела сказать. Но все-таки ей удалось отвлечь Скай от мрачных мыслей хотя бы на один ближайший час.

Солнце садилось, когда они услышали один возглас, затем еще один. Скай и Нингай вместе поспешили к окну и увидели дюжину въезжавших в лагерь всадников с Эль Дьябло во главе кавалькады. Охота, несомненно, удалась. На одну из лошадей была наброшена шкура ягуара, а гаучо широко улыбались.

Когда всадники проехали вдоль хижин, палаток и террас лагеря, их приветствовали радостными криками.

— Эль Кабеза вернулся! — Глаза Нингай светились от радостного волнения.

— Почему бы мне не выйти и не встретить его? — предложила Скай.

Индианку не нужно было долго уговаривать. Она кинулась открывать тяжелую дверь, выскочила наружу, оставив ее приоткрытой, а Скай вернулась в глубь комнаты и уселась на кушетку, решив, что он не должен подумать, будто ее интересует его приезд.

Теперь, перед самой встречей с ним Скай ощутила мучительное замешательство; все-таки гордость удержала ее от того, чтобы выйти ему навстречу из спальни. Она говорила себе, что не напугана; просто ей трудно справиться с сердцем, бьющимся в груди, словно пойманная бабочка, и в горле застрял комок.

Эль Дьябло стремительно вошел в комнату. Выражение триумфа безошибочно читалось на его лице. Он был в приподнятом настроении, возбужден погоней. Он подошел к Скай, помог ей встать и поцеловал ее. Его поцелуй был нежен, но не страстен. Так муж привычно целует жену, возвращаясь вечером с работы.

— Мы поймали ягуара, — сказал он просто.

— Это хорошо, — ответила Скай.

Эль Дьябло посмотрел на нее и улыбнулся:

— С вами все в порядке?

Возникла небольшая пауза, и, презирая себя зато, что не может сохранять спокойствие в его присутствии, Скай холодно промолвила:

— Я здесь, как вы видите.

Его взгляд скользнул по ее фигуре, лицу, разрумянившемуся от волнения, золотым локонам и белизне кожи. Эль Дьябло на мгновение остановился напротив нее и, резко повернувшись, пошел прочь.

— Мне нужно принять душ, — сказал он, — сегодня вечером будет праздник, у нас его называют фиеста. Наденьте одно из лучших ваших платьев.

И он ушел к себе в комнату прежде, чем она успела ответить или спросить о том, когда будет праздник. Как только в комнату быстро вошла радостная и взволнованная Нингай, рассказывая о ягуаре, Скай спросила ее:

— На что похожа эта фиеста?

— Не знаю, — ответила Нингай, — но все очень взволнованны. Мужчины пошли и убили молодого быка, Эль Кабеза дал на это разрешение.

Это все, что удалось узнать Скай, и хотя она говорила себе, что вечер будет ужасен, потому что придется провести его с Эль Дьябло, ей все-таки было очень интересно. Бабушка рассказывала ей о Марипозе, но исключительно о религиозных праздниках.

Это был праздник, который устраивали в лагере, и Скай было интересно, какого рода развлечения здесь предусматривались. Ведь это как раз то, ради чего она приехала в Марипозу, говорила она себе; и если бы обстоятельства сложились по-другому, как это было бы интересно!

Эль Дьябло вернулся! Ей становилось дурно при одной мысли об этом, все же она сказала себе, что выказать перед ним слабость или страх — значит сдаться и еще больше подпасть под его тиранию.

Ей было приказано выглядеть сегодня вечером наилучшим образом, и она знала, что ее отказ приведет лишь к повторению того, что случилось в первый вечер, когда он велел ей переодеться. Но она не могла надеть вечернее платье с открытой спиной, потому что рубцы на белой коже горели, словно полосы тигра.