не держи в карманах. Не вступай в диалоги. Не поднимай валяющиеся кошельки и деньги.

Если бы это было начало двухтысячных, добавилось бы: «Не давай телефон, если попросят позвонить — украдут». Все это я знал, но не перебивал бабушку: ей будет спокойнее, если она меня проинструктирует.

Потеряв драгоценные пятнадцать минут, мы выволокли товар в тамбур, нацепили рюкзаки. Я слез первым, жадно вдохнул воздух, принял одну кравчучку, затем вторую. Помог спуститься бабушке, поблагодарил Веронику и Валентину — пассажиров они провожали вместе.

— Приходите желательно за полчаса до отправления поезда, — предупредила Валя. — Будем ждать… И еще. Павлик, как тебе удалось усмирить того придурка?

— Попросил друзей его увести, чтобы у него не было проблем. Они вняли. Сам удивился, что сработало.

На самом деле я знал, сработали примитивная манипуляция и передергивание фактов. Я ваш друг и желаю вам добра, опасность угрожает не проводнице, а вашему приятелю. Спасайте же его! Болельщики были пьяны, критическое мышление у них отшибло, потому и повелись.

— Спасибо и… Удачи! Мы вас ждем! — улыбнулась Вероника и хоть ненадолго перестала быть похожей на крыску.

Мы покатили тележки по перрону и уже на ровном поняли, что легко не будет. Маневренность у кравчучек стремилась к нулю; когда кто-то или что-то встречалось на пути, приходилось или останавливаться и просить посторониться, или волоком оттаскивать свой груз. И это еще ступенек нет! Однозначно две тележки в метро мы не спустим, потому что по ступеням их можно транспортировать только вдвоем.

Остановившись у стены вокзала, бабушка перевела дух. Ее, как и меня, наверняка шатало от недосыпа и постоянной качки вагона.

— На Таганку? — спросила она с сомнением. — Ты уверен?

— Да.

Уверен я не был, но много раз слышал от Витали, что именно рынок на Таганке идеален для розничной торговли: народ там обитает состоятельный, конкуренции мало, все предпочитают более раскрученные места. Ну и ехать недолго, всего две станции по кольцевой, без пересадок, а в нашем положении это важно.

В какую сторону от метро двигаться, я вообще не представлял. Виталя говорил, что вылез из подземки, чуть прошел — и вот он, рынок возле универсама. Или универмага? На месте разберусь. Оставлю бабушку в переходе, сам сгоняю на разведку, чтобы с товаром туда-сюда не таскаться. Если я ошибся с временными рамками, Виталя торговал в девяносто первом или девяносто четвертом, и рынок уже закрыт или еще не открыт, никто не помешает встать нам в бойком месте и, как другие, торговать с земли. Главное не показывать, что товара много, чтобы не привлекать потенциальных воров. Значит, придется разделиться.

На вокзале роился народ, и от него пестрело в глазах. Вездесущие носатые водилы. Тетки с табличками «сдается комната», женщины и дети с корзинками пирожков. Портативные переносные кофейные аппараты на колесах, с операторами — бабками. Хищновзглядые жирные менты, перемещающиеся парами и тройками.

Такая троица окружила женщину с тележкой. Деньги почуяли. Вычислили торговку, которая уже распродала товар, и теперь хотят ее ощипать. Схема развода такая: вычисляются торговцы, ожидающие определенный рейс, их задерживают по надуманной причине. Чтобы не опоздать, люди отстегивают круглые суммы. И тут мое малолетство рулит: подростка задержать они не имеют права, на то есть отдельное ведомство. Да и вряд ли мы повезем назад крупную сумму — на лекарства бы заработать.

Вспомнилось Виталино: «К ментам попал — считай пропал». И чего, спрашивается, у нас в стране не бандитами детей пугают — милицией и цыганами?

И вся эта человеческая масса орала, гудела, грохотала, перекрывая голос диспетчера, объявляющего рейсы.

Два мента чуть задержались возле нас, осмотрели с ног до головы — ощущение, что взглядами карманы вывернули. Но мы — с товаром, а значит, пока без денег. Что с таких взять?

— Ты постой пока здесь, — сказал я бабушке. — Вот эту тачку сдам в камеру хранения, потому что две мы не допрем.

— Не допрем, — согласилась она. — А ты заблудишься. Давай я.

— Ты скорее заблудишься. Камера хранения должна быть в здании вокзала, вон там. Сдам, на рынке освоимся, потом ты будешь торговать, а я сгоняю сюда за второй партией. Груз-то поменьше, должен дотащить один.

— А метро? Там столько народу! И непонятно ничего…

— Не сориентируюсь — спрошу у кого-нибудь. Язык до Киева доведет! Я в библиотеке смотрел, как тут что устроено.

— В библиотеке, — покачала головой она. — Тут не книжки, тут — жизнь!

— Стой тут и жди.

Я поволок тачку в здание вокзала, по указателям быстренько сориентировался, а вот по ступенькам груз еле спустил, один раз чуть не упал и не перевернул кравчучку. Хорошо мужчина помог.

Камеры хранения были двух типов: автоматические, где нужно было покупать пятнадцатикопеечные монеты, бросать в приемник и вводить код, и те, что работали, как гардероб: сдаешь кладь, получаешь жетон.

Почесав в затылке, я решил, что один в метро точно убьюсь с этой кравчучкой, потому набил коробки в рюкзаке черешней до упора, часть груза расфасовал по пакетам, переложил их в сумку и выкинул одну картонную коробку. Вот так полегче будет.

В автоматический бокс мой груз не влез, я заплатил пятьсот рублей охраннику — он поставил кравчучку за стойку, прицепил номерок — получил жетон и побежал к бабушке. Дожидаясь меня, она нервно курила. Убедившись, что ребенок не потерялся, затушила папиросу.

— Вот и все, — развел руками я. — Встречай, Москва!

Она собралась было тащить тележку, но я оттеснил ее со словами:

— Ну уж нет! Дорогу молодым! Вот когда ступеньки начнутся, тогда твоя помощь и понадобится.

Еще и тележка подозрительно скрипела. Если отвалится колесо, нам хана. Придется тащить ее, как груз 200, но тогда есть риск подавить абрикосы.

Обстановка на привокзальной площади мало отличалась от той, что на перроне: таксисты, торгаши, клетчатые сумки.

Переходом от Казанского вокзала до Комсомольской я ходил не раз, но он показался мне незнакомым. Стены залепляли объявления, образующие напластования, у стен толпились торговцы всем — от трусов и вязаных носков до паленой водки и самосолов — и нищие, даже гадалка затесалась с красной руной во лбу, увешанная атрибутикой, как елка — игрушками.

И ведь не так давно все это казалось нам нормальным, но стерлось из памяти, как горячечный сон. Сейчас смотрю — и волосы дыбом. Сюр. Гротеск! Еще и люди одеты, как клоуны, особенно женщины. Хочется ущипнуть себя, проверить, не сплю ли.

Зазевавшись, споткнулся и налетел грудью на ручку кравчучки. Больно! Значит, не сплю.

Глава 13

Лучшие в Москве!

Если бы человеческие неприязнь и проклятия причиняли