– Мальчишка-разносчик газет, – пояснила она, и я с трудом удержалась, чтобы не поёжиться – настолько в тот момент мне был неприятен её вид. – Каждое утро он приносит газеты директору Хогарту. Он же проверяет тайник.

– Вы доверили это дело постороннему, да ещё ребёнку?.. – удивилась я и осеклась, увидев красноречивое выражение лица собеседницы. Гримасу отвращения мне скрыть не удалось. – Вы вселили одного из ваших в ребёнка?!

– Он был сиротой, и внезапного изменения его личности никто бы не заметил, – равнодушно отозвалась она и пытливо взглянула на меня. – Не горшку упрекать чайник в том, что он чёрен. Между прочим, ты одна из нас.

– Элизабет Барнс умерла. Это не одно и то же.

– Спорить смысла нет. Мы те, кто мы есть, и этого не изменить. А теперь к делу, – на философские беседы она явно не была настроена. – Разумеется, мы не будем приказывать тебе выяснить, кем является наш информант. Ты не шпион, в нашем мире находишься недавно и раскроешь себя в любой момент. Но всё же будь внимательна и просто смотри по сторонам. Заметишь что-нибудь необычное – сразу сообщи мне. Мы думаем, что информатор работает в театре. На регулярное появление постороннего человека там точно обратили бы внимание…

Я кивнула и поднялась с места. Тот факт, что теперь я, по сути, работала на Путешественников, никакой радости не приносил, но деваться было некуда. Впрочем, уж лучше так, чем остаться совершенно одной, без какой-либо поддержки. А так я хотя бы знаю, что рядом есть люди, которым прекрасно известно, что я пришелец из другого времени, и которые спокойно это приняли.

Или же я просто успокаиваю саму себя. Одно из двух.

– Есть ещё кое-что, – вдруг сказала Анабелл, когда я уже была в дверях, и помахала в воздухе незапечатанным конвертом. – Думаю, тебе было бы интересно это узнать. Наши люди наконец-то добрались до поместья Барнсов в Корнуолле.

Я присела обратно на стул. В последние дни я как-то совсем забыла о визите нынешнего главы Искателей, как и о том, какое впечатление его слова произвели на Анабелл. Оставалось только порадоваться, что найденный артефакт надёжно спрятан в моей комнате… и огорчиться из-за того, что шляпа с вуалью лежала на диване. Сейчас мне совсем не помешало бы хоть немного спрятать лицо, чтобы Анабелл не смогла никак понять, о чём я думаю…

– И что?

– Судя по всему, сэр Реджинальд Барнс имел знакомых среди магов и охотно прибегал к их услугам. Не знаю, действовал ли он с одобрения прочих Искателей или же по собственной инициативе, но это не важно. Важно то, что на подвале дома установлена какая-то странная магическая защита, не пропустившая нас внутрь, – Анабелл задумчиво посмотрела в окно. – Словно подвал окружён невидимой стеной.

– Значит, поездка получилась бесполезной? – известие об очередном магическом фокусе меня даже не особенно удивило, как и то, что отец мисс Барнс общался с магами. У Патрика в двадцать первом веке тоже были свои знакомые среди магов.

– Почему? – искренне удивилась Анабелл. – Совсем наоборот. Теперь мы точно знаем, где спрятана та вещь, которую ищут Искатели и, возможно, ищут маги. Иначе зачем ещё сэру Реджинальду ставить эту защиту, если не для того, чтобы что-то надёжно спрятать?

Я с умным видом кивнула, мысленно восхитившись хитростью покойного баронета. А он и впрямь хорошо придумал – создать отвлекающий манёвр в виде сложной магической защиты, а сам артефакт благополучно спрятать в другом месте – ведь никому и в голову не придёт, что это лишь обманка, пустышка…

– В общем, мы попытаемся выяснить, что это за защита и как её снять, – подытожила Анабелл и оторвалась от задумчивого созерцания окон дома напротив. – А ты пока сосредоточься на театре. У тебя же первое выступление через два дня… Но должна сказать, что через неделю нас приглашают на приём к Саммерсонам. Этот вечер нельзя будет пропустить… Послезавтра к нам придёт портниха: у тебя очередная примерка свадебного платья. И последнее – я освобожусь через полчаса. Будем продолжать учиться танцевать кадриль.

С этими словами она вновь склонилась над колонками цифр, давая понять, что ценных указаний больше не последует и аудиенция окончена.

* * *

Я последовала её совету и сосредоточилась на грядущем выступлении. Рассказывать о «Знаке равных» Анабелл я по-прежнему не собиралась, и меня целиком устраивало, что в ближайшее время Путешественники будут заняты в Корнуолле. Джеймс в театре больше не появлялся, и мои репетиции проходили совершенно спокойно. Но самой себе я врать не могла и честно призналась, что постоянно неосознанно вытягивала голову в сторону дверей, едва на пороге зрительного зала показывалось новое лицо. Да, с чисто рациональной точки зрения было хорошо, что Джеймс не приходил – уменьшалась опасность быть разоблачённой и всё такое… Но в то же время я мечтала снова увидеть его. Мечтала снова заговорить с ним, ощутить это небывалое волнение, снова устроить словесную пикировку…

Зато видела Майкла – после собственной репетиции, когда спустилась по ступенькам к наёмной карете, в которой меня ждала Анабелл, я увидела, как он вышел из театра вместе со своей пассией, громко над чем-то смеясь. На Маргарет было тёмно-красное пальто, шляпка с перьями и боа, и на фоне бледных светловолосых англичанок она смотрелась яркой экзотичной птицей, по ошибке залетевшей в голубятню. Майкл был так же идеален, как и всегда. Не пара – картинка.

Несмотря на то, что на мне были парик и вуаль, я поспешила сесть в карету. В театре я их теперь носила постоянно, и прочие актёры, хоть и посмеивались над моей эксцентричностью, но, в конце концов, привыкли. Надевала я их по пути в театр и снимала только на обратном пути.

Оставшиеся до моего «дебюта» дни пролетели незаметно, и я даже не заметила, как пришло время переодеться в подобранное и подшитое миссис Браун платье и выйти на сцену. Волновалась, конечно, и это мягко сказано. Без устали твердила про себя, что это просто спектакль, в котором я играю определённую роль и должна играть дальше, но помогало это слабо. Сердце всё равно грозило выпрыгнуть из груди, и я запоздало вспомнила, что у меня всю жизнь был страх сцены. Соберись! Не забывай, что ты лишь играешь. Если что-то пойдёт не так – завтра ты просто исчезнешь из этого театра, вернёшься к жизни мисс Барнс, и никто не узнает, кто ты на самом деле. Был человек – и нету…

Время, которое я мечтала остановить, наоборот, бежало этим вечером особенно стремительно. Пролетели первые два акта, актёры за сценой уходили и возвращались. Гровер и Маргарет были на высоте – даже я, не видя их, а лишь слыша за сценой голоса, прониклась их игрой до глубины души. Но вот раздались очередные аплодисменты, и я обнаружила, что рядом со мной за кулисами стояли все актёры. Значит, начался антракт. Мои ноги словно налились свинцом, и кто-то заботливый ощутимо ткнул меня пальцем между лопаток. Кажется, это была Маргарет. Чувствуя себя ещё хуже, чем на защите диссертации, я поплелась на сцену.

Дальнейшее отложилось в памяти урывками. Я выступала без объявления (это было инициативой Хогарта, который решил, что в этом случае эффект от моего выступления будет ещё ярче. Даже в афише был лишь указан мой псевдоним), и помню, как в зале снова потух свет, а затем точно упала тишина – такого поворота никто из зрителей не ожидал. К счастью, я не видела лиц – газовые рожки, установленные полукругом по краю сцены, освещали меня, но затеняли весь зал, за что я была сейчас безмерно благодарна. Но я буквально кожей ощущала пространство зала, который теперь казался мне размером с Гранд-Опера в Париже, и чувствовала себя так, словно стояла на краю бездны, могла ощутить её дыхание. Что там Ницше говорил про вглядывание в бездну, которая, в свою очередь, начнёт вглядываться в тебя?..