Исследования возможностей осуществления диверсий, проводимые в RAND, показывали, как это может произойти. Боевым пловцам из коммунистических стран, японцам и вообще кому угодно было несложно подобраться к десантному кораблю и прикрепить магнитную мину к его днищу. Взрыв того, что считалось мастерской по ремонту радиоэлектронной аппаратуры, как минимум привлек бы внимание публики и спровоцировал бы официальное расследование, которое быстро выявило бы подлинный характер груза на борту. При определенном везении и использовании достаточно большой мины диверсанты могли вызвать детонацию инициирующего заряда в одной или нескольких ядерных бомбах, рассеиванию радиоактивного материала в районе города Ивакуни (который находился не так уж далеко от Хиросимы) и даже частичный ядерный взрыв. В любом случае объяснить произошедшее действиями врагов, а не случайным взрывом американской бомбы, находящейся на борту корабля, было бы невозможно. Реальная причина взрыва, который уничтожил броненосец Maine в Гаванской бухте, оставалась спорной на протяжении 75 лет, однако неоднозначность не помешала Соединенным Штатам вступить в войну более столетия назад.

Размещение ядерного оружия в приливной зоне Японии, не дающее никаких ощутимых военных преимуществ, было самым безответственным действием, которое только можно представить. Именно так его воспринимали все офицеры по стратегическому ядерному планированию, которые были в курсе. Они, однако, не знали, что с этим делать, поскольку адмирал, главнокомандующий вооруженными силами в тихоокеанском регионе, считал ситуацию приемлемой. Знал ли об этом кто-нибудь из гражданских или военных чиновников, которые стояли выше адмирала по рангу? Офицеры не могли дать ответ на такой вопрос, а попытки выяснить это или поставить в известность вышестоящее руководство в обход промежуточных звеньев командования и самого адмирала были связаны с огромным риском для собственной карьеры.

Возможно, именно поэтому один из офицеров рассказал мне об этом, а остальные делились своими опасениями, когда я их спрашивал. Как консультант RAND, человек, не связанный с их цепочкой управления, я мог привлечь внимание вышестоящих инстанций или других агентств, не рискуя в той же мере, что и они. Помимо прочего у них была возможность оправдать свою откровенность общим указанием рассказывать мне все, что требовалось для моего исследования.

Честно говоря, как и в случае с ползучим делегированием права использовать ядерное оружие, о котором говорилось в предыдущей главе, я и сам не знал, что делать с полученной информацией, поскольку у меня не было связей ни в окружении министра обороны, ни в Госдепартаменте, ни в Белом доме. Я обратился к руководству RAND, а оно, по его словам, передало информацию одному из генералов в Управлении планирования ВВС. Ричард Голдстейн, вице-президент RAND, сообщил мне, что офицеры ВВС также сочли ситуацию очень серьезной, но им было сложно изменить что-либо, так как дело касалось ВМС. На протяжении многих лет ВМС и ВВС общими усилиями выпячивали стратегическую важность ядерного оружия, что позволяло им получать преимущества перед сухопутными силами в финансировании. Поэтому мой вопрос был очень деликатным и нес в себе угрозу этому союзу – ведь ВВС пришлось бы выяснять, где и как ВМС хранят свое ядерное оружие.

По тем же самым причинам, что и в случае делегирования полномочий, мне нужно было действовать очень осторожно.

С самого начала работы нашей исследовательской группы на Гавайях я настаивал на том, что нам необходимо иметь представление о характере планов военных действий, исполнение которых инициируется приказом о применении ядерного оружия. В результате мне и поручили заниматься этой частью исследования. В связи с этим я запросил разрешение и получил доступ в совершенно секретную «клетку» в отделе планирования штаб-квартиры главнокомандующего вооруженными силами США в тихоокеанском регионе (CINCPAC). Это была в буквальном смысле клетка, затянутая сеткой из толстой проволоки, под охраной уоррент-офицера[5] и еще одного военнослужащего, который выполнял также роль библиотекаря. Внутри клетки находился небольшой читальный зал со множеством стеллажей, заполненных документами, и картотекой. Я был, похоже, единственным гражданским лицом, получившим доступ туда.

Я дневал и ночевал в этой клетке, изучая текущие планы ядерной войны. Довольно быстро мне удалось выяснить общую структуру планов действий в случае ядерной войны на всех уровнях вертикали управления. Все начиналось с Общего плана действий в чрезвычайной обстановке CINCPAC, который устанавливал широкие цели и принципы действия ядерных сил США в тихоокеанском регионе и служил основой для планов сухопутных сил, ВМС и ВВС. Эти планы в свою очередь составляли основу для планов флотов, дивизионов, эскадр, авианосцев и даже отдельных пилотов.

В процессе изучения этих планов, а позднее во время посещения командных центров, авианосцев и аэродромов в тихоокеанском регионе я заметил поразительный, на мой взгляд, факт. Мне казалось нормальным, когда на высшем уровне ядерного планирования рассматривались конфликты с участием только Советского Союза: они вполне могли возникнуть, например из-за доступа в Западный Берлин, нападения Советов на европейские страны или Соединенные Штаты. Однако скоро стало ясно, что планы тихоокеанских сил сверху до низу предусматривали нанесение ударов не только по целям в России. Во всех без исключения планах войны с Советским Союзом присутствовали цели в Китае (практически все крупные китайские города).

Как я понял из разговоров с офицерами по стратегическому планированию в штабе CINCPAC, у них были веские основания предполагать, что, вступив в схватку с Россией, мы в любом случае захотим уничтожить ее коммунистического партнера – Китай. С учетом пределов досягаемости почти все цели CINCPAC на территории СССР находились в районе Владивостока и Сибири. Таким образом, в случае получения приказа президента нанести удар по советским целям силы CINCPAC, уничтожив Владивосток и ряд других более мелких объектов на востоке страны, фактически оставались не у дел, становились «сторонними наблюдателями» во время большой игры.

Эта мысль была невыносима для офицеров высшего ранга в тихоокеанском регионе, как стало ясно для всей исследовательской группы в тот день, когда мы нанесли официальный визит на флагман Седьмого флота крейсер St. Paul, который находился в западной части Тихого океана. После того, как нас доставили туда вертолетом с борта авианосца, мы встретились с вице-адмиралами Киветтом и Экстромом, командующим авиацией ВМС в тихоокеанском регионе.

Я уже рассказывал об их отношении к проблеме делегирования полномочий. Однако значительно более резкую реакцию у адмиралов во время нашей двухчасовой встречи вызвал мой вопрос о том, что будет, если президент решит начать войну только с Советским Союзом, а не с Китаем. Оба адмирала буквально отпрянули и, похоже, испытали реальный шок. Адмирал Киветт сказал: «Об этом и речи быть не может!»