– Много. Пятьдесят или шестьдесят, пожалуй. Все пешие. Кажется, они что-то несут. Похоже на большую платформу.

– Они нас заметили?

– Сомневаюсь.

– Что ж, подъедем к ним поближе, чтобы поприветствовать? – шутливо сказал Вихтих. – Да посмотрим, нет ли у них чего-нибудь ценного.

– Нет. Давайте-ка сойдем с дороги и спрячемся среди деревьев. И разглядим их получше, когда они поедут мимо нас. Если они покажутся легкой добычей, можем остановить нескольких отставших от остальных. – Он уже сам видел толпу, но пока как размытое пятно вдали. – Но у меня плохое предчувствие.

Вихтих фыркнул.

– У тебя всегда плохое предчувствие.

Штелен хмыкнула в знак согласия и на какой-то момент вместе с Вихтихом изобразила сцену типа «закатим же глаза, покажем, как достало нас ворчание этого старикашки». Уже не в первый раз Бедект отметил, что эти двое прекращают пререкаться между собой, только когда объединяются против него.

Бедект почти свалился с Лауниша и отвел вороного в заросли деревьев. Вихтих и Штелен последовали его примеру. Оставив лошадок на таком расстоянии, чтобы с дороги их было не услышать и не увидеть, все трое крадучись вернулись к тракту, подождать и посмотреть, что будет. Они присели на корточки и стали всматриваться вперед сквозь густую листву. По виду Вихтиха и Штелен можно было сказать, что им в этой позе совершенно комфортно, а вот колени Бедекта время от времени издавали скрипучие стоны, и он понимал, что, когда он встанет, они будут громко хрустеть и ему придется несколько минут походить туда-сюда, чтобы расслабить затекшие мышцы.

И уже скоро Бедект увидел именно то, чего надеялся не видеть. Толпа из примерно пятидесяти изможденных людей болезненного вида несла массивный паланкин, аляповато украшенный в вопиюще дурном вкусе. Большой шатер на паланкине был неровно покрыт толстым слоем золотой краски. Отовсюду свисали обветшавшие полотна красного шелка и выцветшие ленты из ткани, которая когда-то была золотой. Очевидно, отощавшей толпа с трудом тащила носилки, но двигались они при этом плавно. Мало у кого из идущих было оружие, да и то немногое казалось ржавым и практически непригодным.

– Да, черт возьми, – прошептал Вихтих. – Их много, но, кажется, никто из них не опасен. Давайте посмотрим, что для нас найдется у засранца-богатея, который едет в этой забавной штуке. – Он начал было подниматься, но резко остановился, потому что Бедект схватил его запястье с силой, которая, пожалуй, способна полностью перекрыть кровообращение в конечности.

– Сидеть, – прошипел Бедект. – Не смей подниматься и заткнись.

Вихтих открыл рот, чтобы возразить, и Бедект увидел, что Штелен готова встать на сторону фехтовальщика. «Идиоты».

Бедект, все еще держа Вихтиха за запястье одной рукой, жестом другой указал на толпу изможденных людей.

– Посмотри как следует. Эти люди… не по своей воле идут за паланкином. Они не слуги и даже не рабы в обычном смысле слова. – Он посмотрел Вихтиху прямо в серые глаза. – Тебе хочется нравиться людям, и еще, пожалуй, чтобы они тебя боялись. А человеку в паланкине поклонение нужнее, чем для нас воздух. Невозможно оставить его желание без внимания. Если ты уйдешь туда, мы тебя больше не увидим.

– Шутишь ты, что ли? – ответил Вихтих. – Я никому не поклоняюсь, потому что никто не достоин поклонения больше меня. – Чего этот идиот совершенно не мог перенести, так это когда ему говорили, что чего-то делать не надо. Это прозвучало так по-детски, что Бедект чуть не рассмеялся – он наверняка расхохотался бы, но был в тот момент так перепуган, что готов вот-вот намочить штаны от страха.

– Тот, кого ты там видишь, – поработитель. – Бедект держал Вихтиха за руку еще крепче, чтобы наверняка не дать ему встать и привлечь к ним внимание. Штелен, скорее всего, не шевельнется, пока ей не дадут команду пойти дальше, а вот насчет Вихтиха можно было не сомневаться, что действовать он будет непредсказуемо.

– А здесь ты видишь величайшего в мире фехтовальщика. Фактически…

– Вспомни собственные слова, – прошипел Бедект. – Факты не имеют значения. Пойдешь туда – будешь лизать задницу этому типу в шатре, кем бы он там ни был. А потом ты им расскажешь, что я тут, и они все придут и приведут меня, чтобы я мог вместе с тобой поклоняться твоему новому лучшему другу. – Он покачал головой, злясь оттого, что приходится объяснять прописные истины. Бедект был вовсе не уверен, что его слова дошли до Вихтиха. Нужно разъяснить как следует, чтобы тот наверняка понял. Бедект посмотрел Вихтиху в глаза. – Попробуй только встань, убью.

В серых глазах Вихтиха что-то переменилось. «Проклятие».

Даже сидя на корточках, не высвободив одной руки, которую будто тисками сжал Бедект, Вихтих ухитрился выхватить меч так быстро, что Бедект не успел понять, как это произошло. Возможно, он и идиот, но идиот с быстрой реакцией.

– Ты это серьезно, старик? – прошептал Вихтих. – Ты же знаешь, насколько смертоносны мои удары. Я – величайший в мире фехтовальщик. – Всегда-то он пытается манипулировать, всегда стремится подорвать уверенность противника перед схваткой.

Бедект подтащил Вихтиха так близко к себе, что удар мечом было бы нанести несподручно, и пронзил его железным взглядом.

– Я тоже могу тебя прикончить в одно мгновение, и мы оба это знаем.

Они некоторое время смотрели друг другу в глаза, а потом Вихтих спокойно усмехнулся и убрал меч одним плавным движением, при этом не отводя взгляда. Даже вложить оружие в ножны он не мог, не устроив из этого представления, спектакля-бравады, который он много раз репетировал перед зеркалом, чтобы произвести на зрителя максимум впечатления.

– Когда-нибудь ты меня доведешь, и я не сдержусь, – проговорил Вихтих.

Только теперь Бедект заметил, что Штелен успела подобраться к Вихтиху со спины и руки ее уже были готовы достать оружие и напасть на ничего не подозревающего фехтовальщика сзади, если он решится пойти против Бедекта. Потом, когда все успокоились, она все отводила глаза, стараясь не встретиться с ним взглядом; похоже, она сердилась на себя.

«О чем же это говорит, черт побери?» Если женщины и вообще загадка, то Штелен была чем-то намного более темным и непостижимым. Ее способности как клептика он мог легко недооценить; случалось, она что-нибудь делала у него перед носом, и он или совсем этого не замечал, или видел, но тут же забывал. Бедект подумал, что то, что он недооценивает ее ловкость как клептика, делает ее еще сильнее, и мысленно отметил, что ему стоит быть повнимательнее.

Потом он потерял нить собственных размышлений и снова стал злиться на Вихтиха. Боги, как же у него болит голова.

Ауфшлаг как-то в одной из редких бесед с Приятием с глазу на глаз высказал мысль о том, что доппели тесно связаны с дикими альбтраум, которые с незапамятных времен преследуют человечество, питаясь их самыми сокровенными страхами. Доппели, как и альбтраум, не едят и не спят. Вместо этого они получают пищу из того человеческого сознания, которое их породило. Ауфшлаг рассказал, что прежде проводил эксперименты, в ходе которых пытал доппелей и альбтраум, – и, хотя ни те, ни другие не являются в полном смысле этого слова людьми, и у тех и у других текла кровь. И он добавил – можно подумать, Принятие сам не мог бы ему про это сказать, – что они наверняка чувствовали боль.