Через две недели, переварив новости, крестьяне собрали второй сход, уже гораздо более представительный. На него сошлись жители нескольких деревень. Сход принял своеобразную “синтетическую” резолюцию, в которой смешались требования крестьянские и политические: демократические свободы, всеобщее образование, наделение землей безземельных крестьян и амнистия политзаключенным. Более того: сход постановил властям не подчиняться, податей не платить и рекрутов не давать до тех пор, пока эти требования не будут выполнены (из чего можно предположить, что агроном, вероятно, был “с народническим уклоном”).

Но все это оказалось только началом. Тут же, на этом сходе, было провозглашено “государство в государстве” – Марковская республика, президентом коей избрали сельского старосту Бурышкина. В ноябре программу дополнили требованиями отмены самодержавия и созыва Учредительного Собрания. Как видим, с обменом идеями между промышленными центрами губернии, радикальной интеллигенцией и сельскими обществами явно было все в порядке.

Республика просуществовала до июля 1906 года. Все это время ею де-факто управлял местный комитет Крестьянского Союза, состоявший из пяти человек. Первое и главное, что они делали, – строго контролировали арендные платежи, поскольку плата за аренду земли в малоземельной Московской области была очень высока. Летом 1906 года полиция вошла на территорию “республики”, староста-президент был арестован. Крестьянские органы власти мгновенно исчезли, испарились, словно бы их и не было. Община – осталась.

В Сумах отделением Крестьянского Союза руководил некто Щербак, двадцать лет пробывший фермером в Калифорнии и, по-видимому, научившийся там не только прогрессивным методам земледелия[28]. В ноябре 1905 года крестьяне запретили в своей волости торговлю землей и взяли в коллективную собственность местный сахарный завод. Отделение Крестьянского Союза установило собственную власть, сместив царских чиновников, ввело свои суды, издавало газету, организовало вместо полиции крестьянскую дружину.

Часто обходились и без Крестьянского Союза. Инициаторами создания мужицких “республик” могли быть кто угодно: активисты РСДРП и эсеров, просто активные местные жители. Сплошь и рядом во главе крестьянского движения оказывались, как естественные лидеры, лавочники, сельские старосты, мельники[29]. Все они были объединены общим интересом, ибо земля, которую брали в аренду, в основном принадлежала помещику – естественному общему врагу всех крестьян, от безземельного бедняка до лавочника, озабоченного повышением платежеспособного спроса.

…

Образцовыми можно считать события в селе Николаевский городок Саратовской губернии. 1 ноября 1905 года на общем собрании представителей окрестных деревень решено было сместить местные власти, заменив их крестьянскими комитетами, конфисковать оружие и деньги, создать боевые дружины. А главное, провести то, ради чего всю кашу и заварили, – конфискацию помещичьих, удельных и казенных земель, а также помещичьего хлеба и передачу всего этого в безвозмездное пользование крестьянам».

(Е. Прудникова)

Опять же для сравнения. Во время революции 1905 года в некоторых местах захватывали власть и рабочие, создавая Советы. И что же?

Вот, к примеру, «Красноярская республика». Власть в городе захватил Объединённый совет рабочих и солдатских депутатов, в котором заправляли большевики А. А. Рогов, К. В. Кузнецов, И. Н. Воронцов. Совет существовал с 6 декабря 1905 по 3 января 1906 года. Двадцать восемь дней. А в Марковской волости крестьянская власть продержалась семь месяцев. Между прочим, власть Колчака в Омске продержалась ровно год. Вполне сравнимые временные промежутки. Хотя у Колчака была трехсоттысячная армия и поддержка Запада. А у крестьян?

Но самое главное – красноярский Совет решительно не понимал, что делать после захвата власти. А крестьяне понимали.

«Иллюзии продолжались недолго. Манифест 17 октября принимался не ради крестьян. В Государственной Думе – новорожденном российском парламенте – интересы большинства населения страны защищала крохотная трудовая группа. С возомнившим о себе быдлом власть разговаривала сперва огнем и железом, а потом петлей и розгой. Мужику показали и его права, и его место в Российской империи. Он затаился, подчиняясь силе, однако ничего не забыл.

В 1906 году Союз, как и вообще крестьянское движение, был частично разгромлен, а большей частью просто исчез, самоликвидировался, растворился в общинной массе. Что нисколько не означало ликвидацию крестьянского самоуправления, ибо фундамент-то остался. Опыт революции 1905 года показал, что на базе сельской общины любые крестьянские организации возникают с легкостью необыкновенной».

(Е. Прудникова)

Подведем итоги. «Годы красного петуха», как назвали крестьянские выступления, показали: с крестьянским вопросом нужно что-то решать. Пока поздно не стало. Стало понятно и направление реформ. Ведь, как оказалось, община представляла собой не только экономическую, но и политическую проблему. Сельские общества были готовыми революционными структурами. И никакими репрессиями справиться с этим было невозможно. А значит – их требовалось разрушить. Так что столыпинская реформа имела и очень четкую политическую цель.

Роль Столыпина в аграрной реформе несколько преувеличена. Точнее – она заключается в том, что он её пробил. Задумываться о нем во властных структурах стали до появления Петра Аркадьевича на властном Олимпе.

«Вопрос о пересмотре узаконений о крестьянах возник в Министерстве внутренних дел еще в царствование Александра III, но дальше некоторого предварительного опроса местных учреждений, произведенного еще в 1895 г. через особые губернские совещания, и печатной сводки последовавших отзывов не продвигался. Двинуть этот вопрос, хотя бы формально, но все же более решительно, выпало на долю Д. С. Сипягина. По его предложению 1 января 1902 г. последовал высочайший указ, коим на министра внутренних дел был возложен пересмотр узаконений о крестьянах “для их согласования с действительными потребностями жизни и пользами государства”. Этой ничего не говорящей фразой, напоминающей известные резолюции китайских властей, предписывающие “соответственной власти принять надлежащие меры”, ограничивались все указания на основной характер предстоящего пересмотра крестьянского законодательства. В каком направлении предполагал произвести этот пересмотр Сипягин, мне неизвестно, да, вероятно, он и сам этого сколько-нибудь точно не выяснил. Одно лишь несомненно, а именно, что никаких радикальных изменений в строе крестьянской жизни произвести не предполагалось, причем вся реформа, если только ее можно назвать таковой, должна была быть осуществлена в строго консервативном духе, о чем можно судить как по общему облику самого Сипягина, так в особенности по тому, что руководителем всего дела должен был быть приглашенный Сипягиным к себе в товарищи А. С. Стишинский».