Как ни удивительно, но колдуньей оказалась и брюнетка. И посматривала она на меня с отнюдь не меньшим интересом, чем рыженькая.

Я сообразил, в чем дело, хлопнул себя по лбу и вытащил обернутый в упаковочную бумагу деревянный шар.

– У меня таланта с гулькин нос, это все «хлопок».

Гимназистка расплылась в понимающей улыбке и убежала к своей напарнице. Из служебного коридора послышался заливистый смех.

– Чего это они? – удивился Петрович.

– Спутали с кем-то, – пожал я плечами, возвращая в карман привлекший внимание официанток артефакт. «Хлопок» добавлял ауре некое сходство с энергетическими слепками колдунов. – Значит, говоришь, в розыск меня не объявляли…

– Доминик велел оставить тебя в покое, – подтвердил Петрович. – Сказал, что остынешь и объявишься. – И тут же поправился: – Я так слышал. По линии Дружины официально на тебя точно ничего нет.

Что официально в розыск меня не объявляли – это я знал и сам. Но вот неофициально могли дать распоряжение грохнуть и в сугробе прикопать. В Форте с этим просто.

Впрочем, донимать собеседника своими подозрениями и страхами я не стал, принял рюмку с самогоном, влил его в себя и закусил пирогом.

– Эх! – шумно выдохнул Петрович. – Хорошо пошла! – И немедленно налил нам снова.

Настоянный на травах самогон оказался весьма неплох. Мягкий, так уж точно. Мягче водки.

Я взял бокал с пивом, но Смирнов меня немедленно остановил.

– Ну ты, Лед, как маленький! За встречу!

К счастью, самогона в графинчике больше не было, поэтому я спокойно доел пирог, а когда раскрасневшийся Смирнов надумал вытребовать у бармена новую порцию настойки, выложил на стол стальной штырь мозгового щупа и заявил:

– Петрович, разговор есть. Серьезный.

Смирнов аж в лице переменился. Штырь он, без всякого сомнения, узнал.

– Ты чего это… – пробормотал Петрович, заметил скрученный накопитель и успокоился. – Это тебя им, что ли, хотели?

– Почему меня? Тебя. Говорят, знает он слишком много.

– Хм…

Внешне Петрович нисколько не переменился, но весь подобрался, а взгляд стал острым и напряженным.

– Загадками говоришь, Скользкий, ох загадками…

Несмотря на затрапезную внешность, простаком Смирнов отнюдь не был, поэтому играть с ним в игры я не стал и убрал штырь обратно в карман куртки.

– Расслабься! Я на такое не подписывался.

Но Петрович лишь покачал головой.

– Ну и жук ты, Лед! – усмехнулся он. – Ты не подписывался. Но кто-то тебя подписать хотел, так? Кому-то хочется знать нечто, что знаю я. Очень хочется. И моралью этот некто не обременен. Ты же напрямую говоришь: лучше договорись со мной, белым и пушистым, иначе придет злой и голодный серый волк.

Я кивнул:

– Приятно иметь дело с умным человеком.

– И раз ко мне не пришли и не спросили, значит, эти знания из разряда тех, которыми я делиться не хочу и не могу. Но ты все же здесь. Выходит, дело не касается безопасности Форта. И наших общих знакомых не касается тоже…

Я буквально слышал скрип, с которым крутились ролики в голове Смирнова, а потом он откинулся на спинку и забарабанил пальцами по краю столешницы.

– Старый дурак! – выругался Петрович. – Скука его замучила! Развлечься захотелось! Знал же, что проблемы будут!

– Тихо сам с собою я веду беседу? – пошутил я.

Смирнов сграбастал бокал и указал на дверь.

– Пойдем воздухом подышим.

Я взял пиво и первым вышел на крыльцо. Петрович последовал за мной, приложился к запотевшему бокалу, затем крякнул от удовольствия и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Я не могу, Лед. Просто не могу.

– Не хочешь спросить, что именно от тебя хотят узнать? – хмыкнул я, сделав глоток холодного светлого пива.

– Да все и так ясно! – отмахнулся Смирнов, хмуро глянул на меня и вдохнул. – Ладно, Лед, что тебе от меня надо?

– Карта, Билли! Нам нужна карта! – не отказал я себе в удовольствии процитировать известную книгу.

– Вот! – немедленно ткнул в меня пальцем Петрович. – Я так и знал!

– И?

– Не могу. Подписку о неразглашении давал.

– Ну да, – фыркнул я. – Подписка – это святое.

– Ну тебя, Скользкий! Не могу, сказал. И точка.

Я отпил пива, огляделся по сторонам и уточнил:

– А если мне не нужна вся карта? А только ма-а-аленький ее кусочек. Очень маленький и никому сто лет не нужный.

Смирнов покачал головой:

– Нет, Лед, и не уговаривай.

Я рассмеялся:

– Петрович, ты ведь не только подписку о неразглашении давал. У тебя и другая подписка имеется. Сечешь?

– Продолжай, – потребовал Смирнов, наморщив высокий лоб.

– Я прихожу к тебе, и прихожу не сам по себе. Меня кто-то направил. И этот кто-то уже знает о карте. Крупный игрок. Игроку интересен кусок карты. Эта важная информация? Важная, не спорь. По уму, тебе надо сообщить об этом Доминику. Но вот незадача, ты не знаешь, из-за какого именно куска весь этот ажиотаж. И только я могу рассказать тебе о нем.

– Ты меня разводишь!

– Пф! – фыркнул я. – Я просто не оставляю тебе выбора! Это же очевидно!

Петрович отвернулся и какое-то время молча пил пиво.

– Это важная информация, – согласился он. – Но у меня нет карты. И отнюдь не фотографическая память. Если ты скажешь, какой квадрат тебя интересует…

– Брось, Петрович, – не поддался я на эту уловку. – Какая, на хрен, скука? Какая плохая память? Ты ж ее сразу Доминику слил. И я буду не я, если копию себе не оставил.

Смирнов насупился:

– Ты обо мне плохо думаешь.

– Наоборот. Петрович, ты же сама предусмотрительность!

Заместитель начальника арсенала глянул на меня в ответ с хитрым прищуром.

– А ты, получается, с белым флагом пришел? Ау, Доминик! Я тут немного суечусь, не обращай внимания. Вот, даже планы раскрыть готов!

Я рассмеялся:

– В точку! Доминик рано или поздно об этом невинном предприятии узнает. Не хочется, чтобы сгоряча неправильные выводы сделал.

– Сколько еще уровней в твоем предложении я не считал?

– Один.

– А! – прищелкнул пальцами Смирнов. – Что с этого перепадет мне? Правильно?

– В долю не позову – ибо подписка. Но пятьсот рублей – вполне себе нормальная плата за беспокойство. С учетом всех остальных моментов, разве нет?

– Пятьсот рублей серебром?