Я не поднимаю головы, наблюдая за его передвижениями по комнате из-под опущенных век. Он потирает руки и смеется.

– Есть из одной тарелки с королем – вот так история для моего полка, скажу я вам. Но нет, у меня нет желания. Нет ни малейшего желания, мадам. – Я не знаю, почему эти слова настолько меня задели, но, признаться, задели…

Я продолжаю рыдать.

– А я-то дивлюсь, что же стоит за моим прошлогодним продвижением, – задумчиво произносит он. – А потом Его Величество заговорил со мной в июне, сделал комплимент моей лошади. «Отличная лошадь, – сказал он, – отличная лошадь с сильными ногами». Гм-м.

Мой супруг стягивает меня с дивана.

– Но вам не стоит задерживаться, мадам! Не позволяйте и мне себя задерживать. Что вы, я же верноподданный, как и любой француз. Мое единственное желание – угодить королю. Поторопитесь, поторопитесь к королю с этим запахом пачули и своими розовыми щечками. Чудесные новости, чудесные! У Гонто есть четверка белых лошадей, на которые я уже давно положил глаз… Держу пари, он отдаст их по дешевке, как только узнает…

– Никому не рассказывайте! – в ужасе шепчу я.

Он пожимает плечами.

– Может быть, нет. Вы должны рассказать мне самое важное, малышка. Теперь вы обладаете властью. – Он хрипло смеется и наливает остатки вина в свой бокал. – Те лошади такие прекрасные создания – чистокровные белые лошади! Вот так удача! Я знал, что именно я верну и приумножу семейные богатства. Я баловень судьбы, Луиза, – бормочет он и тяжело садится.

Я вижу перед собой маленького, некрасивого, никчемного человека. Я облачаюсь в накидку и выскальзываю в коридор, где меня уже ждет Башелье.

– Простите за опоздание, – шепчу я, шагая за ним.

Я слышу, как за спиной Луи-Александр кричит кому-то, чтобы ему принесли бутылку лучшего джина по эту сторону от Ямайки.

* * *

А потом поползли слухи. Поначалу это были отдельные нотки, которые вскоре превратились в настоящую песню. Слишком многие подходят ко мне и с лукавым выражением на лице задают вопросы, надеясь, что я заверю их в том, что они, по их мнению, и так знают:

– Скучаете по Пюизё? Он так давно уехал!

– Я видела, как ваш супруг ехал в новом экипаже, запряженном четверкой белых лошадей. Какое расточительство! К чему бы это?

– Вы редко стали присутствовать на ужинах у мадам де Виллар. Поговаривают, что вы ужинаете с королем. Вам повезло, что вас часто приглашают в круг избранных…

– В Библии написано, что кротость – это наследственное, что скажете, Луиза?

А потом, где-то месяц спустя после того, как обо всем узнал мой супруг, настала судьбоносная ночь. Тем вечером давали официальный прием в честь испанского посла, но мои обязанности фрейлины королевы не обязывали меня присутствовать на нем. Когда позже за мной приходит Башелье, я надеваю коричневую накидку с капюшоном и следую за ним по коридорам и черным лестницам. Поздним вечером свечей мало, дорога темная. Когда мы оказываемся у покоев короля, Башелье неожиданно хватает меня за руку и разворачивает, приговаривая, что я должна быть осторожнее, а то меня увидят. От резкого движения мой капюшон падает, и стоящие у дверей люди узнаю́т меня.

Вместо того чтобы развернуться и сделать вид, что мы здесь не ради короля, Башелье поспешно запихивает меня в дверь, тем самым накликая на меня позор. К утру об этом знал весь дворец. Ворота для сплетен широко распахнуты, и все тут же кинулись ко мне: приветствуют, оказывают теплый прием, упрекают, умоляют, улыбаются, вновь упрекают.

Все, практически каждый, считают личным оскорблением то, что я не поделилась с ними новостями о том, как мне повезло. Жилетт со мной практически не разговаривает, а набожные матроны избегают общаться со мной. И не то чтобы я обращала на них особое внимание, но мне не нравится, когда меня называют «подстилкой» или «битой вазой» всякий раз, когда мы встречаемся в коридорах.

И теперь все, о чем я мечтала и чего боялась, исполнилось. Мне не давали покоя слова Шаролэ: «Как только окружающие узнают правду о вас с королем, он слишком быстро охладеет».

«Это невозможно, – думаю я. – Людовик восхищается мною. Какое это имеет значение, что весь мир знает?»

Монастырь Порт-Рояль

1737 год

Сегодня Полина узнала нечто исключительное! Эта новость заставила ее кричать, выбежать из комнаты, броситься в конец монастырского сада, мимо кухонь и лошадей, прямо до самого яблоневого садика у вонючего ручья. Я выбегаю за ней на улицу, хотя там довольно холодно и грязно и мне не хочется испачкать туфли.

Иногда Полина просто пугает, поэтому я приближаюсь к ней очень осторожно. Она наступает на упавшие яблоки, и коричневая липкая масса брызжет ей на юбки.

– Сучка! Иуда! Каин! Предательница!

Полина расстроена, потому что мы только что узнали, что Луиза – любовница короля Франции. Наша Луиза! Только представьте себе! Она симпатичная, явно привлекательнее Полины или меня, но сложно представить, что наша сестра такая уж красавица, что в нее мог бы влюбиться сам король. Король может иметь любую женщину, которую захочет… разве только не монашку или мать настоятельницу, но всех остальных – наверняка. Поэтому само собой разумеется, что он выбрал бы самую красивую женщину во Франции.

– Ди-Ди, они вместе уже несколько лет! – Полина давит ногой еще одно яблоко. Очередное липкое пятно на юбке.

– Твоя юбка, будь осторожнее…

– Луиза – любовница самого могущественного мужчины во Франции, во всем мире, и тем не менее она оставляет нас чахнуть в этом монастыре. Ты только вообрази, какую партию она могла бы нам подобрать! Ты хотя бы имеешь представление, какой властью она обладает?

Непривычно думать о Луизе как о человеке, обладающем властью. Наверняка Полина могла бы быть властной, но Луиза? В детской она была такой кроткой и смиренной.

– Я никогда, никогда ее не прощу! Никогда в жизни! Черт возьми!

– Полина!

Она хватает с земли горсть гнилых яблок и швыряет их в ствол дерева. Я понимаю, что на месте дерева она представляет себе Луизу. Никогда еще я не видела ее такой негодующей: лицо красное, волосы выбились из-под чепца. Теперь она лупит по стволу дерева руками.

– Полина! Прекрати! Ты пугаешь меня!

– Далила! – восклицает она, обмякает и падает на раздавленные гнилые яблоки. – Я уничтожу все ее письма, все ее глупые письма со всеми глупыми отговорками и ложью. Разорву их на мелкие клочки. Как бы я хотела, чтобы на месте этих писем оказалась она! Я бы разорвала ее!

Я настолько поражена, что даже не могу ничего возразить.

* * *

Нет, Полина очень жизнелюбивый человек, как таракан, которого давишь, а он все равно живет. Наверное, мне не следует сравнивать свою сестру с тараканом; вместо этого лучше сказать, что она… э… просто неунывающая. Новость о старшей сестре она тут же пытается использовать в своих интересах.