полчаса жду. — Она дежурно надула губки и закрыла глаза, ожидая извинительного поцелуя. Но его не было. Марина открыла удивлённо глаза и увидела уходящего Влада.

— Влад, ты куда?

— Пора подстригать иглы, — услышала Марина странный ответ.

— Мудак, — тихо процедила она и набрала в телефоне «Костя».

Город расслаблялся и готовился ко сну. Он зевал распахивающимися на ночь окнами и смыкал ресницы магазинных витрин. Светофоры внезапно засыпали с пультяшкой в руках, оставляя палец на желтой кнопке. Деревья после дневного сна просыпались, дожидались легкого ветерка и начинали свою неспешную беседу. Послушать их мягкий шелест останавливались даже машины и заводы, тихо выпроваживая человечков, которые стройными рядами укладывались спать в свои большие бетонные коробки.

Уставший официант с хрипловато-простуженным голосом закрыл на ключ входную дверь кафе и подошёл к стойке. Достал из шкафа толстенный журнал, напоминающий амбарную книгу, и сделал запись:

«27 июня 2019 г.

Одиночество Сола — Бог 4:4».

Ксения Лебедева

Урок биологии без последствий

Пятнадцать лет — сложный возраст: в нём с виду почти уже взрослый человек — изнутри абсолютный ребёнок, испуганный стремительными изменениями тела, новыми желаниями, новыми страхами и миром взрослых людей. Весь этот коктейль противоречий способен превратиться во взрывоопасную смесь, которая делает из человека разрушителя всего и всех, кто под руку попадётся.

Некоторые в таком состоянии делают что-то совсем ужасное, например, уходят из дома или связываются с плохой компанией, но Леся по прозвищу Лиса была хорошей девочкой из хорошей семьи, живущей в хорошем доме, и особо решительных поступков с неясными последствиями совершать не собиралась.

Она собиралась бороться за справедливость и против угнетения слабых, поэтому, как и любая уважающая себя благородная девица, выбрала путь революции.

Классовыми врагами были назначены учителя, которые угнетали вовсю согласно условиям трудовых договоров и функциональным обязанностям.

В их маленькой школе, относящейся к военной базе, охраняющей социалистическую Польшу, учителей было не очень много, и они, как назло, были неплохими и спокойными людьми.

Но объект ненависти всё-таки нашёлся в лице недавно приехавшей биологички.

О, как же она Лесю бесила — тумбообразная, с «бульдожьими» щеками и непроницаемым выражением лица, всегда в каких-то платьях в цветочек на пуговицах, натянутых до предела. Пегие, после ночи на бигудях, волосы пружинили над рыхлым лицом в прожилках. Впрочем, будь она стройной, худой или писаной красавицей, это ничего бы не изменило. Полное отсутствие уважения ко всему живому, хамство, как образ жизни, вот то, что вызывало праведный гнев. Ещё она умудрялась подобрать такие слова, которые припечатывали намертво, а отвечать на них в силу возраста и страха перед авторитетом учителя было невозможно.

А ещё у неё был муж — робкий и застенчивый человек, который вёл в их классе автодело. У него был тихий голос, безграничное терпение, и Леся его очень жалела. Он — точная копия актёра Кадочникова, был (как ей тогда думалось) сильно запуган своей женой, а следовательно, тоже был причислен к угнетённым и нуждающимся в восстановлении справедливости.

Со всеми вышеперечисленными недостатками училки можно было кое-как мириться, но она не давала подсказывать, и это было совершенно невыносимо.

Как революционерка в подполье, Лиса устраивала регулярные провокации, самоотверженно и бесстрашно шепча подсказки отвечающим у доски. И каждый раз биологичка это замечала и награждала каким-нибудь обидным эпитетом, и каждая следующая подсказка была местью за обзывательство.

Это могло бы длиться сколько угодно, но, когда вышел к доске Он, так красиво и трогательно не знавший предмет, Леся потеряла бдительность, шипела подсказки самозабвенно, с душой, и не успела увернуться, когда биологичка мощной рукой выдернула её из-за парты и выволокла к доске, по дороге припечатав парой тяжелых слов.

Вот он, звёздный час ученицы девятого класса, взявшей на себя исполнение миссии по защите страдающих и восстановлению всемирной справедливости!

По макушку затопленная яростью, Лиса с удивительным спокойствием (как потом рассказывали одноклассники) поправила форму и волосы, глядя прямо в глаза, и, чётко выговаривая слова, послала учительницу на три буквы и спокойно вышла, хряснув дверью.

Аффект закончился на школьном крыльце. Ярость сменилась отчаянием, стало стыдно, воображение живенько нарисовало картину исключения из школы, горе родителей и преждевременный отъезд из Польши в Союз, расставание с друзьями и безрадостное будущее начинающей уголовницы.

Решив, что терять больше нечего, Лиса села на ступеньки, вытряхнула сигарету из пачки и, только зажав её между зубами, поняла, что зажигалка осталась в портфеле.

— Сигареткой поделишься?

— Легко, только прикурить нечем, — со смелостью висельника ответила легализовавшаяся подпольщица.

— А из-за чего дым? — Они вместе выпустили облачко дыма в майское прохладное утро.

— Биологичку на… послала, — внутренне содрогнувшись, вместе с дымом выдохнула Леся страшную правду.

— Ого! Переживаешь теперь?

— Ещё бы.

— Бывает.

Докуривали они молча, потом прозвенел звонок и Леся побежала вызволять портфель и на физру, а он неспешно пошёл к себе, в директорский кабинет.

На состоявшемся через неделю общем собрании школы о произошедшем событии не было сказано ни слова.

Марина Мищенко

Фудпозитив

Влад ел в метро.

Он был молодым и перспективным. Всего добился сам.

Приехал из маленького городка в мегаполис — сам (просто на деньги родителей).

Учился в институте — сам (на платном, но курсовые сам писал, не на заказ).

И устроился работать в креативное агентство са-мо-сто-я-тель-но! Курьером, но правда — сам.

Влад знал, что именно так начинали все воротилы. Он времени не терял: растил блог в Инстаграме. Решил задать новый тренд.

Поэтому ел в транспорте.

И называл это «фудпозитив».

Он доставал из ланчбокса спринг-роллы, сэндвичи с тофу, авокадо-тосты. Шуршал пакетиком с фалафелем. Хлюпал смузи с зелёной гречей.

Влад считал, что он несет свет.

Кондукторы считали, что у Влада снесло крышу.

Часто он ловил неодобрительные взгляды пассажиров и слышал фырканье. Однажды, когда он снимал сторис с фалафелем в трамвае, от него, крестясь, отсела старушка.

А Влад считал, что каждый сам формирует свою реальность и если они живут в зашоренном мире жареной картошки со сковородки, то это их выбор.

Ранним осенним утром Влад бодро вспрыгнул в пятый троллейбус и сел у окна. Развернул овсяноблин, глядя на алеющие рябины. И вдруг мощная сила вдавила его в стекло.

⠀Это была огромная тетя-лайнер, пришвартовавшаяся рядом. Наверно, она даже не заметила перспективного Влада.

Он хотел вывернуться, но замер.

У тёти в руках был пакет, а в нем… чебуреки.

Три штуки.

Влад словно оцепенел. Тётя