– Вспомните эпизод, в котором вы узнали, что они расстались.

– О, я была за границей… Мне позвонила Катя и сообщила.

– Проживите этот эпизод заново, с момента её звонка! – приказал его уверенный голос. – Зазвонил телефон, вы подняли трубку. Что происходит дальше?

– Разговор…

***

– Привет, Катюшка!

– Привет, дорогая! У меня тут такие новости, не поверишь!

«Она так возбуждена…», – думаю я.

– Что-то случилось? Что-то хорошее?

– Нет, не хорошее… То есть, наверное, хорошо, что я это узнала, и все тоже узнают, а вообще это плохо, гадко! – у неё слишком много эмоций, и она всё ещё не рассказывает мне конкретно, что произошло.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Подожди, я сейчас…

Костя напряжённо ждал, но Валентина замолчала.

– Что происходит, почему вы остановились? – спросил Дмитрий.

– Она мне пока не отвечает. Там на заднем фоне Иван с ней говорит… Он чуть не кричит. «Это глупо!», – это его слова, так громко… «Так нельзя, это подло!.. А я тебе доверяла!», – это уже говорит Катя. Я не хочу этого слушать, и у меня звонок по другой линии… Я кладу трубку.

– Это всё? Это точно тот эпизод, о котором я вас спросил?

– Нет, не всё, она перезвонит через десять минут.

– Пропустите их. Она уже вам звонит: опишите, что происходит дальше, – приказал он, и Валентина повиновалась.

– Она чуть спокойней, чем была, но всё ещё в гневе, и для неё это необычно – я никогда не видела её такой и не слышала…

***

– Извини, что не договорила, – с Иваном пришлось объясняться… Я выгнала его, а то нормально и не поговорим с тобой.

– Катенька, а что у вас происходит?

– Знаешь, Валя, а я решила: всё, хватит – пора с ним расстаться, насовсем!

Мне, конечно, жаль, что они поссорились, но я ощущаю и радость от того, что они расстанутся, – он мне не нравится… Но вслух я говорю другое:

– А что случилось? Он тебя обидел?

– Не представляешь, он оказался совсем не таким, как я представляла! Я думала, он добрый и порядочный, только слабовольный немного… А он – просто гад! Я ему тут кое-что рассказала, а он сделал мне подлое предложение!

– Какое предложение, Катенька?

– Да ужасное! Как у него вообще язык повернулся?!.. Духу его тут больше не будет! Ты была права: я ведь видела, что ты не в восторге от того, что мы с ним встречаемся. Но мне всегда казалось, что он такой милый и добрый… А это всё напускное, он совсем, совсем не такой!.. – она говорит очень быстро, лихорадочно.

– Вы ещё помиритесь, – по привычке говорю я, но она вскрикивает:

– Никогда! Я уже выгнала его и больше не запущу. И завтра же найду себе кучу нормальных богатых мужиков, я красива и обеспечена, и мне абсолютно всё равно, куда он теперь пошёл!..

– Но так нельзя, кидаться из крайности в крайность – это неправильно, – пытаюсь я её утихомирить, но эти слова её задевают.

– А почему я должна быть одна?! Почему я не могу найти себе столько мужчин, сколько хочу?!

– Это же некрасиво…

– Валя, это у тебя устаревшие взгляды на жизнь, потому ты и одна! Сейчас можно всё!

Мне становится обидно.

– Это неправильно! – теперь уже я повышаю голос, но не успеваю договорить: она громко смеётся, перебивая меня. И это не веселый смех. Мне становится неприятно и ещё обиднее. Я говорю: «Позвони, когда придёшь в себя», и кладу трубку.

В кабинете наступила тишина, и пару минут было слышно лишь, как тикают часы, пока Костя обдумывал сказанные слова.

– Что ещё вы хотите знать? – не дождавшись нового вопроса, спросил у него Зверев, но сам внимательно следил за лицом Валентины.

Это был странный взгляд, и Костя даже задумался о том, какие же мысли гнездятся в голове самого психоаналитика, вынужденного постоянно исследовать чужие мысли и чувства…

– Хочу услышать ещё эпизод, когда она обнаружила, что Зосимова перевела ей пятьдесят миллионов на счёт, – негромко сказал он Дмитрию.

– Пятьдесят миллионов… – повторил тот как будто удивлённо, но тут же обратился к Валентине. – Вы слышали просьбу Константина Михайловича? Опишите, что происходит, начиная с момента, когда вы только узнали, что вам переведено пятьдесят миллионов.

– Я смотрю на телефон и не понимаю, что это значит: мы с Катей давно не разговаривали после той беседы. Она мне не звонила, и я думаю, что она всё ещё сердится, и тоже не звоню, тем более, что я тут редко сижу на месте и у меня достаточно дел и без звонков – прогулки, поездки разные, насыщенные дни… Здесь так хорошо… Надо и Машеньку сюда привезти… А, может, и вовсе переехать? Тут и климат другой, – расслабившись, щебечет Валентина. – Ой, а вдруг это ошибка? Я сейчас позвоню в банк и узнаю, точно ли на мой счёт были отправлены деньги! Надо найти номер в контактах…

– Пропустите этот момент. Вы дозвонились в банк, вам ответили, что деньги действительно были направлены вам. Что вы делаете дальше?

– Да, эти деньги Катя перевела на мой счёт, но я всё равно не хочу ей звонить. Я обижена, а тут так хорошо, и я не хочу отвлекаться сейчас на что-то другое… Тут море… Настоящее море, я его так давно не видела! И я не звоню ей. Я думаю, Катя прислала их для покупки недвижимости – она говорила. Хотела, чтобы я купила ей что-нибудь, что потом можно дорого сдавать; она в этом плане умница…

– Достаточно! – остановил её Зверев, видя жест Кости.

Тот помолчал немного, а потом вдруг спросил:

– А Дмитрий Никифорович? – что вы скажете о нём?

Зверев чуть усмехнулся, пронзительно посмотрев на него.

– О, он… – Валентина помедлила и нахмурила лоб, будто подбирая слова. – Он всегда помогал мне… Понять, кто я…

Убедившись, что больше вопросов у следователя нет, Дмитрий вывел её из состояния гипноза. Удостоверившись, что она в порядке и что его вопросы не доставили ей неудобств, Костя, попрощавшись, вышел. Но ушёл он недалеко – из головы его всё не выходила Иванова: и её обычная растерянность, которой, впрочем, в этот раз он не заметил, и мягкая приятная улыбка, особенно та, что была, когда она сегодня вошла в кабинет Зверева, и он решил дождаться её в коридоре.

Когда сеанс Ивановой закончился, она вышла из приёмной и сразу наткнулась на Мадаева. Увидев его, она смутилась. Она была немного бледна и как будто расстроена, а, может, уже сильно устала от всех этих сеансов и копания в себе. «Похоже, после нашей беседы она продолжала говорить со Зверевым о своей подруге…», – подумал Костя, ощутив небольшой укор совести: ведь это он в последние дни заставлял её снова и снова окунаться в воспоминания, которые, быть может, её сознание специально отодвинуло вглубь, спрятало, потому что они причиняли ей боль.