пришла моя очередь, и я, обзавёдшись новым контактом, вроде как раскусил эту часть плана Хельги: сделать вид, что ей нужны номера нас обоих, а не только мой. Всё это вылилось в интересное, новое ощущение. Моему внутреннему зверю, вечно охочему до сенсорных ощущений и информации, понравилось.

— Я проконтролирую то, чему и как ты учишь Артура. Что б на все звонки отвечали! И не смей лепить из него свою копию! Всë, счастливо оставаться!

Хельга широкими шагами, сжимая кулачки вылетела из холла метеоритом, оставив меня наедине с Димой и кучкой особо любопытных студентов.

— Чего это она так? Что вы не поделили? И когда успели вообще? — Неприязнь Хельги в отношении моего «наставника» прослеживалась очень отчëтливо, но вот эхо эмоций другой стороны щеголяло пустотой. Блондин банально закрывался ментально, и делал это на высшем уровне. Матëрый…

— Лет пять назад я ей признался и получил отказ. С тех пор она несмотря ни на что меня стойко игнорировала. — Сказано это было настолько спокойно, что я даже не сразу осознал суть услышанных слов. — Иронично, но её номер я смог получить только через тебя-посредника.

— Вау. — Я искренне удивился. Не ожидал, что они действительно будут знакомы. Да ещё и таким образом. — Всё настолько очевидно?

— Она неплохо закрывается, но этого недостаточно. Опытному телепату даже слабого эха эмоций будет достаточно для того, чтобы рассказать о своей цели очень и очень многое. — Синицын наконец-то заметил мою личную библиотеку, удерживаемую телекинезом за моей спиной. — Ты смотри, я за тебя поручился, так что все книги должны оставаться в первозданном виде.

— Обижаешь. К источникам знаний я отношусь с трепетом, так что о сохранности литературы можешь не беспокоиться.

— Вот и замечательно. А сейчас я, пожалуй, пойду. — Блондин сунул руки в карманы шорт неизменного фасона, двинувшись прямиком к выходу. — И мой тебе совет напоследок: будь настороже. Есть в академии люди, которым твоя светленькая как кость поперёк горла.

— Учту, спасибо. — Как будто я этого и сам не понимаю. Может, мои поступки и выглядят со стороны так, словно у руля пришибленный свалившейся на него силой подросток, но на деле я таки пытаюсь что-то планировать и анализировать. Не всегда выходит хорошо ввиду недостатка информации, но со временем я освоюсь в Великой Московской Академии, перестану быть этаким нуворишем от мира аристократической псионики, и этот недостаток самостоятельно канет в лету.

Пока же мне остаётся только учиться, подготавливать фундамент для дальнейшей жизни, да наслаждаться моментом.

Домой я вернулся к девяти вечера, и тогда же, обложившись книгами, приступил к чтению. С каждой страницей моё понимание того, как именно псионы ведут бои становилось всё шире, а руки всё сильнее чесались от желания опробовать теоретические выкладки на практике. Отдельного упоминания стоили упоминаемые «масштабные манипуляции», едва ли полезные против равного по силе противника, но незаменимые там, где речь шла об устранении большого числа слабых псионов или простых людей. Да-да, книги я подобрал самые что ни на есть лучшие, с минимумом цензуры и максимумом информации. По крайней мере, насколько это позволяли определить те секунды, когда я бегло проверял их содержание.

Я уже «добивал» пятую книгу, когда раздался телефонный звонок, а на экране смартфона высветился контакт Хельги. И подписалась она как Хель: видимо, любила скандинавскую культуру.

— Геслер у аппарата. — Я не стал откладывать книгу в сторону, справедливо посчитав, что моего разума будет достаточно и для ведения разговора, и для чтения одновременно. Может, потом попробовать по две книги разом читать? Так нагрузка на переворачиваемую страницу снизится благодаря тому, что листать я их буду поочерёдно. Нужно проверить, насколько вырастет или снизится коэффициент усвоения информации за отрезок времени.

— Артур, ты один?

— Если не считать книги, то да, один. — Я бы кивнул, да только собеседница этот жест всё равно не оценит.

— Тогда через пятнадцать минут буду у тебя. Нужно кое-что обсудить…

Сказала — и бросила трубку. Я же хмыкнул, вернул телефон на прикроватную тумбу и задумался. Что мне известно? Виктор Васильевич что-то узнал, и высказался против того, чтобы Хельга общалась или даже просто часто со мной встречалась. При этом он буквально этим утром он заменил ею моего наставника пирокинеза, что как бы указывает на готовность выполнять некоторые её просьбы. Кто он для неё? Родственник? Крёстный отец? Друг семьи? Истинным может оказаться любой из перечисленных вариантов, но ответ мне, похоже, просто ничего не даст. Нужно ставить вопрос иначе: могло ли в какой-то степени повлиять на его решение касательно меня и Хельги появление «на доске» Ксении? Теоретически — могло, но для столь радикальных мер его, скажем так, «сопротивление» в нашем последнем разговоре было слишком уж незначительным. Да, в конце я явно задел не ту тему, но могло ли это довести до такого? Нет. А спровоцировать более глубокое рассмотрение моей кандидатуры со всеми вытекающими, включая и прилипшую ко мне Хельгу?

Такое очень даже могло быть.

В подобном ключе я размышлял, — и тем самым развлекал себя, — ещё с четверть часа, прежде чем в спальню постучалась женщина из прислуги, сообщившая о том, что на пороге меня ожидает гостья. Я честно посмотрел на себя в ростовое зеркало, убедился в том, что мой внешний вид соответствует всем понятиям приличия, и только после этого быстро спустился вниз, распахнув массивную дубовую дверь. За ней обнаружилась Хельга, сменившая «студенческую» одежду на нечто более неформальное: чёрная блузка, юбка длиной чуть повыше колена, туфли на невысоком каблуке, такая же чёрная заколка, удерживающая хвост пышных волос, и необычного вида тёмно-алое украшение на запястье: этакие браслет и кольцо, связанные изящной цепочкой. Память услужливо подсказала, что сие носит довольно простое название: панье. И откуда я это вообще знаю, спрашивается?..

— Привет. Проходи. — Я пропустил даму в дом, обогнул её по небольшой дуге и повёл прямиком в гостиную, которую слуги привели в порядок ещё вчера. Да и сейчас не подвели, прямо на наших глазах водружая поднос с чашками и фарфоровыми чайниками на единственный столик. Как истинный джентльмен, — не факт, конечно, — я выдвинул для дамы стул, после чего занял место напротив. Прислушался к себе — и понял, что ничего кроме общего интереса к девушке я не испытываю. Прав я был, когда не стал рассчитывать на появление