– Может быть, я и блондин, – в тон ей ответил старший, приподняв фуражку, под которой и правда оказались аккуратно подстриженные светло-русые кудри, – но свое дело знаю. И кокаин от муки, девушка, уж точно отличить смогу.

– А давайте посмотрим и проверим, – вдруг предложил молоденький, доставая убийственную улику – пепельницу, которую он небрежно засунул в карман форменных брюк. Щелкнув крышкой, он распахнул коробочку и с любопытством уставился на содержимое. – Ну и кому вы тут пудрите мозги?

Старший нехотя облизал кончик пальца, слегка макнул его в порошок, потом попробовал на язык осевшие на пальце кристаллы. Лерка втянула голову в плечи. По выражению ее лица я поняла, что надолго ее спокойствия не хватит – еще чуть-чуть, и она разрыдается в голос, проклиная всех на свете – Лелю, драгдилера, меня.

На лице милиционера появилось недоверчивое выражение. Нахмурившись, он повторил манипуляцию.

– Кокаин? Что это? Какой ваш вердикт? – суетился младший. Наверное, случайное задержание двух наркоманок было самым интересным, что ему удалось повидать во время унылых ночных дежурств.

– Да не похоже. Вообще-то, это мука, – смутился старший. Обернувшись к Лерке, он спросил: – Так, значит, это правда? Вы актрисы?

– Да, – я не могла ручаться за психическую стабильность подруги, поэтому и решила ввязаться в диалог, – мы же уже объяснили все. Мы репетировали сценку, собираемся в театральный поступать.

– В мое время на вступительных экзаменах читали басни Крылова, – нахмурился милиционер.

А я подумала – откуда он знает, неужели собирался стать актером? Судя по затуманившемуся мечтательному взгляду, я попала в точку.

– Ладно, – милиционер вернул Лерке пепельницу, – только в следующий раз уж будьте бдительнее. Не надо репетировать такие сцены в общественных местах.

Мы недоверчиво таращились на него, полуживые от страха. Мне казалось, что происходит нечто нереальное – может быть, у меня кокаиновая галлюцинация?! Милиционеры тем временем сухо попрощались и, резко развернувшись, отправились куда-то по своим делам.

А мы так и остались сидеть на качелях, ни живы ни мертвы от страха.

– Саш… – наконец прошептала Лерка, – что все это значит? Я же просто так сказала про муку… Просто так! А они поверили.

– Кажется, я начинаю понимать, что все это значит, только боюсь, моя версия тебе не понравится!

– Они нас пожалели? – пожала плечами Лерка. – Или мы им понравились? Какая версия, Сань?

– Ага, такие пожалеют, – хмыкнула я, – нет, Лер, они нас отпустили, потому что это и правда мука.

– Что?

– Мука! – с нервным смешком воскликнула я. – Этот так называемый драгдилер нас обманул!

– Не может быть, – недоверчиво прошептала Лера.

– Наверное, еще по телефону понял, какие мы дуры. И решил на этом нагреть руки. Еще благородного из себя изображал, сволочь.

Лерка растерянно посмотрела на порошок, потом, подражая действиям милиционера, опустила в него палец и попробовала «кокаин» на язык.

– Слушай, а правда похоже на муку… Адреналин уступил место злости.

– Нет, я этого так не оставлю! – Лерка вскочила с качелей. – У нас же есть Пашин телефон! Можно позвонить и потребовать обратно деньги! Восемьдесят долларов, подумать только. Да я на него в суд подам!

– Расслабься, – я успокаивающе похлопала ее по плечу, – Лер, ну и что ты скажешь в суде? Что пыталась приобрести «номер один» и тебя обманул драгдилер?

Лера промолчала.

– Да забудь ты об этих долларах, – вздохнула я, – лучше подумай о том, что с нами могло произойти, если бы не твоя находчивость.

– Да уж, – буркнула она, – даже представить страшно.

– Так что жаловаться нам грех. Мы с тобой везунчики!

Потом, спустя годы, мне много раз предлагали попробовать кокаин – настоящий, отборный, не какую-нибудь мучную фальсификацию подростка с нездоровой фантазией. Но почему-то приобщаться к богемному опасному увлечению больше не хотелось. Может быть, у меня, как у собаки Павлова, выработался условный рефлекс – при одном только упоминании «номера один» спину покрывала неприятная пленка липкого пота.

А может быть – и эта версия мне более симпатична, – просто время взяло свое. Каблуки уступили место практичным мокасинам, максимализм – рассудительности, а желание показаться прожженной – неловким попыткам выглядеть хоть на пару лет моложе паспортного возраста.

У взрослых девушек иные увлечения, например…

Впрочем, это уже совсем другая история.

Пятница, вечер, многолюдный пивной бар на самой окраине Москвы, за угловым столиком сидят пятеро мужчин с хмурыми лицами, перед каждым – поллитровая кружка и тарелка с чесночными гренками.

Они были старыми друзьями и встречались здесь строго раз в неделю, однако в ту пятницу каждый из них время от времени нетерпеливо поглядывал на часы, мысленно муссируя возможные предлоги, чтобы вежливо удалиться.

В тот вечер пивная брутальность классической мужской компании была опошлена сентиментальными нотками. Говорили преимущественно о любви, вернее, о девушке одного из приятелей, Люсе, которая всего несколько часов назад перешла из категории «единственная-любимая» в обширную группу, пренебрежительно именуемую «бывшие». Вообще-то, Николай сам от нее ушел.

А вот теперь, за кружкой светлого «Будвайзера», громко и нудно об этом сокрушался.

– Все бабы – овцы! – наверное, в сотый раз воскликнул он, отхлебывая пиво.

– Перестань. Вот увидишь, завтра ты остынешь и побежишь к своей Люське мириться.

– Ага, много ты знаешь. Ты послушай, в каком аду я все это время жил. И сделай выводы.

Она встает в половине шестого! Топает как слон, гремит в ванной какими-то баночками. Я просыпаюсь и больше не могу уснуть. Нет бы ей надо было рано уходить! Да ее рабочий день начинается позже моего, просто эта овца не умеет быстро собираться.

Она не умеет готовить. Это катастрофа. Как будто специально надо мною издевается. Я люблю мясо и картошку, а у нее на столе вечно какие-нибудь соевые проростки и подобное г… На прошлой неделе она решила приготовить праздничный ужин и предупредила, чтобы я не ел на работе. Я пришел голодный как волк, а она с лукавым видом подала какую-то бурую кучу. Честно говоря, я даже не понял, что это было. Но пахло отвратительно. Я предложил пиццу заказать, а эта овца обиделась.

Недавно прихожу домой, а она сидит надутая. Я к ней и так и эдак – отмалчивается.

Потом выяснилось, что у нее был день рождения. Что, было так сложно заранее предупредить?

А мне на день рождения она подарила старый свитер, наверное, еще ее прабабка вязала. Как хватило совести – не понимаю. Я в нем стесняюсь даже с собакой гулять. Овца!