— Зовите меня Роджером.

Эбернети плеснул в стакан щедрую порцию янтарного напитка и протянул гостю.

— Уверен, вы пьете не только воду, а, Роджер?

— Нет, конечно.

Это было самое настоящее шотландское виски «Lagavulin», и видеть его в Бостоне казалось просто удивительно. Роджер глотнул чуть-чуть с одобрительным видом, и доктор улыбнулся.

— Мне подарила эту бутылку Клэр — мама Брианны. Да, это была женщина, которая и сама обжигала, как виски. — Он тоскливо качнул головой и приветственно поднял свой стакан.

— Slainte, — негромко произнес Роджер и слегка коснулся своим стаканом стакана доктора, прежде чем выпить.

Эбернети прикрыл глаза, выражая молчаливый восторг — но восторгался ли он виски или женщиной, Роджер не мог бы сказать наверняка.

— Живая вода, а? Я всерьез верю, что этот чудесный напиток способен поднять мертвого, — и он поставил бутылку назад в бар с явным почтением.

Как много Клэр могла рассказать доктору Эбернети, подумал Роджер, насколько много? И тут же решил, что она рассказала более чем достаточно. Доктор, держа высокий стакан, через его край оценивающе смотрел на гостя.

— После того, как отец Бри умер, мне подумалось, что я обязан взять на себя роль опекуна или чего-то вроде него. У меня достаточно времени, чтобы до вашего отъезда заняться допросом с применением пыток, но возможно, вы сдадитесь сразу?

Роджер вопросительно поднял одну бровь.

— Ваши намерения! — пояснил предыдущую мысль доктор.

— О! Самые что ни на есть честные.

— Вот как? Я звонил малышке Бри вчера вечером, довольно поздно, чтобы узнать, приедет ли она сегодня. Мне никто не ответил.

— Мы ездили далеко в горы, на кельтский фестиваль.

— Ну-ну. Я звонил еще раз, в одиннадцать вечера. А потом еще раз, в полночь. — Глаза доктора смотрели прицельно и жестко, ни следа добродушия не осталось в них. Он с легким стуком поставил свой стакан на стол. — Бри осталась совершенно одна, — продолжил доктор. — И она очень одинока. И она удивительно милая девушка. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь воспользовался ее беззащитным положением, мистер Уэйкфилд.

— Уж только не я… доктор Эбернети. — Роджер допил виски и тоже поставил стакан на стол, крепко припечатав его донышко к столешнице. Его щеки слегка порозовели, но совсем не из-за драгоценного напитка. — Если вы думаете, что я…

— ГОВОРИТ ХЬЮСТОН, — внезапно рявкнул телевизор. — ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ, ПОСАДКА ОЖИДАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ДВЕНАДЦАТЬ минут…

Все, кто пребывал на кухне, вывалились оттуда с восторженными криками, размахивая бутылками с кока-колой. Брианна, раскрасневшаяся от работы, смеялась и отмахивалась от поздравляющий, складывая и убирая свой замечательный нож. Эбернети крепко взял Роджера за локоть, удерживая гостя.

— Послушайте меня внимательно, мистер Уэйкфилд. — сказал доктор Эбернети, понизив голос так, чтобы его не смогли услышать остальные. — Мне очень не понравится, если я узнаю о том, что вы сделали эту девушку несчастной. Хоть когда-нибудь.

Роджер осторожно высвободил руку из захвата.

— Вам кажется, что она выглядит несчастной? — спросил он как можно более вежливым тоном.

— Не-ет, — протянул Эбернети, покачиваясь с пятки на носок и грозно озирая Роджера — Совсем наоборот. И именно то, как она сегодня выглядит, заставляет меня думать, что, возможно, мне бы следовало врезать вам по физиономии, вместо ее отца.

Роджер не смог удержаться и оглянулся на Брианну; доктор был абсолютно прав.

Под глазами девушки залегли темные круги, волосы выбились из «хвоста», а кожа светилась, как воск горящей свечи. Она выглядела как женщина, у которой была позади долгая ночь… счастливая ночь.

И она, словно уловив некий сигнал, тут же повернула голову, и ее глаза встретились с его глазами, глядя поверх головы Гэйл. Брианна продолжала говорить с подругой, но ее глаза говорили только с Роджером.

Доктор громко откашлялся. Роджер вздрогнул и повернулся к нему, и обнаружил, что Эбернети смотрит на него в упор с весьма задумчивым видом.

— Ох, — произнес доктор изменившимся тоном. — Вот какие дела, значит?

Воротник рубашки Роджера был расстегнут, и тем не менее молодой человек почувствовал себя так, словно на его горле чрезвычайно туго затянут галстук. Но он посмотрел в глаза доктора прямо и твердо.

— Да, — ответил он. — Вот такие дела.

Доктор Эбернети потянулся к бутылке «Lagavulin» и наполнил оба стакана.

— Клэр говорила, что ты ей нравишься, — сообщил он, сдаваясь. И поднял свой стакан. — Ладно. Slainte.

* * *

— Кто-нибудь, настройте цвет! Этот чертов Уолтер Кронкайт совсем оранжевый!

Ленни Эбернети услужливо покрутил ручки на панели, комментатор стал совершенно зеленым. Но, не обратив внимания на внезапное изменение цветовой ориентации, Кронкайт продолжал вещать:

— Примерно через две минуты командир экипажа Нейл Армстронг и команда «Аполлона-2» совершат историческую посадку на Куну, управляя космическим кораблем вручную…

Полутемная гостиная была набита битком, и внимание присутствующих было полностью приковано к экрану огромного телевизора, все напряженно следили за отсчетом времени, оставшегося до посадки «Аполлона».

— Я просто поражен, — шепнул Роджер на ухо Брианне. — Как тебе удалось его починить?

Они оба сидели на полу, Роджер прислонился спиной к книжному стеллажу, а Брианна уютно устроилась впереди; руки Роджера лежали на изгибах ее бедер, подбородок пристроился на плече девушки.

— Вообще-то кто-то просто-напросто выдернул разъем из задней стенки, — хихикнула Брианна. — А я его вставила обратно.

Он расхохотался и поцеловал ее в шею. В комнате было жарко, несмотря на кондиционер, старательно гудевший, и кожа девушки была немножко влажной и чуть солоноватой.

— У тебя самая круглая попка в мире, — сообщил он шепотом. Она не ответила, но тут же придвинула эту замечательную часть тела поближе к Роджеру.

Телевизор загудел множеством голосов, на экране появилось изображение флага, который астронавты должны были водрузить на Луне.

Роджер бросил взгляд через гостиную, на Джо Эбернети, но доктор, как и все остальные, был совершенно загипнотизирован событиями, его лицо в слабом свете экрана выглядело восторженным донельзя. Роджер, чувствуя себя невидимым в темноте, обнял Брианну и ощутил мягкую тяжесть ее грудей в своих ладонях. Девушка глубоко вздохнула и расслабилась в его руках, а потом нашла его пальцы и крепко сжала их.

Они не вели бы себя так дерзко, если бы им это чем-то грозило. Но он уезжал через два часа; у них не было возможности зайти дальше. Накануне ночью они поняли, что играют с динамитом, и были куда осторожнее. Роджер с интересом думал: неужели Эбернети и в самом деле набил бы ему физиономию, если бы узнал, что Брианна провела ночь в его постели?