В наборе высоты теряю звено и выхожу в район охоты самостоятельно.

Степь между позициями сторон, изрытая кратерами от снарядов и бомб, напоминает «лунный пейзаж», над холмами и траншеями стелется черный дым. С высоты полтора километра виден участок фронта, на котором идет вперед батальон наших танков, а советская пехота отстреливается из окопов.

Русская авиация атакуют небольшими силами. группа истребителей ведет разведку боем в полосе нашего главного удара. Фокке-Вульфы «Зеленого сердца» набросились сверху, как хищные птицы, но я опять не вижу противника и теряю своих. Метаться по небу неприкаянным нет никакого смысла, и я возвращаюсь на аэродром в Орел.

Через некоторое время возвращается эскадрилья. Товарищи заявляют о пяти победах, не считая двух сбитых русских истребителей над аэродромом, у нас потерь нет, разве что поврежденный на земле в момент внезапной атаки ФВ-190. Кстати, не все на войне одобряют это возвышенное обращение – «товарищ», предпочитая более фамильярное – «приятель».

Все произошедшее наводит меня на тревожные мысли. В технике пилотирования «Сорокопута» я уверен, а вот в зрении – нет, какой из меня теперь истребитель!

Эскадрилья сегодня сделала еще по одному вылету на завоевание господства в воздухе, я сижу на земле. Нас кормят двойным обедом, но есть не хочется, жарко, сейчас бы холодного пива. Вместо пива нам дают бублики по два на брата. От жары я перешел на диету, съел около килограмма яблок, на ужин повар обещает пончики. Вечером техники пополняют боезапас самолетов, мой цел, и «Сорокопут» готов к завтрашнему бою, готов ли я?

6 июля в 8 часов 30 минут взлетаю в составе группы на прикрытие автодорог в районе Орла по направлению на Брянск, откуда подтягивается наше снабжение. Задание можно считать второстепенным, так как русские вряд ли зайдут так далеко, и все же в воздух поднимаются все боеспособные самолеты 54-й Эскадры, находящиеся в районе Орловского аэроузла. Каждая эскадрилья имеет свое задание. После взлета вижу в небе столько самолетов, сколько не видел ни в одном вылете за всю войну. На юго-востоке идет бой. Русские штурмовики атакуют наши танки, мы бросаемся на Ил-2. Пока мои коллеги сбивают врага, я стараюсь действовать по медицинскому принципу. «не навреди».

С подошедшими русскими истребителями «Грюнхерц» справилась без особых проблем, потери противника огромны. только самолетами Второй Группы сбито до шести русских, а вся Эскадра записала на свой счет четырнадцать побед, потеряв четыре «Фоке Вульфа». Пятый я разбиваю при посадке.

Меня отзывают обратно на север в расположение основных сил 2-й Группы, но 7 июля я попал в приключение, благодаря которому смог доказать, что еще чего-то стою как летчик. Готовясь к отлету, я находился на аэродроме среди дежурной эскадрильи. Мы сидели в импровизированной курилке на краю аэродрома и играли в покер. По условиям, проигравший должен был организовать к ужину необычный стол – редкое блюдо и выпивку. Игра закончилась, и проигравший Ханс Хаппач отправился в город купить или раздобыть для нашей компании обещанное. Мы предупредили приятеля, что в Орле не осталось приличных ресторанов, и он должен был проявить настоящую фантазию, отдавая карточный долг.

Когда Хаппач ускользнул с аэродрома, поступил сигнал о замеченных русских бомбардировщиках. Нужно было выручать товарища, и я прыгнул в самолет Ханса. Солнце еще припекало, когда в 15.00 мы поднялись на прикрытие сил в районе Орла.

Поднявшись в воздух на два с половиной километра, мы обнаружили большую группу бомбардировщиков, идущих на позиции наших войск в районе Понырей. Часть «Сорокопутов» попыталась связать боем истребители прикрытия, а мы, не раздумывая, бросились на врага. Как некогда в сорок первом, я ворвался в строй «иванов», издав победный клич – «Хорридо» – и за несколько минут отправил к праотцам три Пе-2.

Строй русских был такой плотный, что боковое зрение мне не понадобилось. После того как третий бомбардировщик, развалившись в воздухе, понесся к земле, меня с задней полусферы атаковал советский истребитель. Двигатель сбросил обороты, в кабину стал проникать характерный запах горелого масла, и мне ничего не оставалось делать, как, развернувшись на север, пойти на вынужденную, оставляя за собой тонкий масляный след. Я сел на «пузо» в расположении наших войск, самолет был разбит, но я оказался цел и к вечеру вернулся в Эскадру.

Мы уничтожили одиннадцать или четырнадцать бомбардировщиков и истребителей противника, не потеряв своих летчиков, единственным потерянным самолетом был мой, а точнее, Ханса, ФВ-190. Три одержанных победы показали, что я еще могу быть полезен, и начальство изменило свои предписания, оставив меня в Орле. Однако последующие потери техники не дали мне шанса продолжить вылеты. Возросшее количество боевых повреждений самолетов привело к нехватке запасных частей, ремонтники не успевали восстанавливать оставшиеся машины.

К концу дня 12 июля сражение между Курском и Орлом завершилось с неясными для нас результатами. Утраты русских превысили все ожидания, но и смерть наших людей и потеря техники были значительны.

Будучи больше не полезен в эскадре, я был отозван в Германию на дальнейшее лечение.

«Тетушка Ю», сделав прощальный круг над аэродромом, взяла курс на запад. Звездное небо было умиротворенно спокойно. Ночь, давшая короткую передышку солдатам, не признавала войны и не замечала рек крови и куч изуродованной людской плоти, покрывших равнины и возвышенности поля битвы. Даже если бы наш маршрут был проложен над ним, сейчас, ночью, из окна транспортного самолета я бы не увидел этой отвратительной картины вышедшего из земной тверди ада. трупов, остовов разношерстой техники и полностью разрушенных дорог и населенных пунктов. Все было спокойно. Я летел и думал о том, как необычно складывается моя жизнь и карьера. В свое время Ганс фон Хан, оценив мою технику пилотирования, упорство, настойчивость и активность, необходимые воздушному бойцу, пророчил мне яркое будущее. Но жизнь сложилась как-то не так. За два года войны я провел всего девятнадцать воздушных боев, умудрившись одержать в них одиннадцать воздушных побед, не считая ущерба наземным силам противника. Соотношение одно из лучших в Люфтваффе. А если бы я совершил вылетов в десять раз больше, то давно бы стал одним из рыцарей, как мои приятели, с коими я начал эту войну. Но если посмотреть по-другому. да, многие мои сокурсники уже командуют эскадрильями, группами и даже эскадрами, но еще большее число их гниет в чужой сырой земле. Мой первый непосредственный командир Хельмут Меккель, с коим начинал я в июне сорок первого года, погиб под Тунисом два месяца назад. Пусть я все еще лейтенант, но с двумя Железными Крестами, и я все-таки жив, хоть и несколько изуродован. И чувствую. на меня еще хватит этой войны.

Несколько месяцев я болтался по Германии с пропагандистской компанией, вдохновляя гитлерюгенд. Надо сказать, что если бы мне поручили такую миссию пару лет назад, я бы, нацепив награды, делал это с нескрываемым чувством гордости и удовольствия, но сейчас, между сорок третьим и сорок четвертым годами, воспитательные патриотические мероприятия стали мне не по душе. Затем более полугода я работал инструктором в летной школе. Обстановка на фронтах усугублялась с каждым месяцем. Мы еще были достаточно сильны духом и опытом, но технических и людских ресурсов катастрофически не хватало, и мы утратили инициативу.