– У меня есть десяток лимонок, – как бы между прочим сказал Игорь.

– И у меня две, – поддержал Крылов.

– И у меня пара.

Четырнадцать гранат, уже неплохо.

– Значит, так. Завтра весь день наблюдаем за аэродромом. Меня интересует – где отдыхают летчики и механики и где караулка. А сейчас отдыхать.

Спали двое, один на часах стоял. Правила выживания в чужом тылу никто не отменял. Как только рано утром, еще в предрассветных сумерках, на аэродроме стали прогревать моторы, все проснулись. Все равно от шума не уснуть. Игорь к биноклю приник. Небольшой, цейсовский, восьмикратный, полевой, снятый с убитого Игорем офицера, здорово выручал. Он старался определить, где отдыхают летчики. Пилоты – самый дорогой и затратный род военнослужащих. Пилота быстро не подготовить и много сил и материальных средств надо потратить на подготовку. Он верно рассудил – убей пилота, и самолет не взлетит. А подготовить нового у Германии уже нет времени. Летчик – элита вооруженных сил, хоть в люфтваффе, хоть в морском флоте, куда относились гидросамолеты.

Все же засек. На краю аэродрома старое кирпичное одноэтажное здание. Оттуда вышла группа военных, проследовала в столовую. Определить ее можно по дымам из труб. После военные разошлись по стоянкам. А потом пошли полеты. Самолеты взлетали парами. Четверть часа, и аэродром опустел. Теперь в столовую направились механики.

У Игоря начал складываться план. Одному разведчику надо снять часового, кидать под самолеты гранаты, все на бегу, чтобы не зацепили свои осколки. Еще одному расстрелять летчиков. Понятно, они при пистолетах и могут дать отпор. Пару гранат придется потратить, чтобы подавить сопротивление. А третьему разведчику придется заняться караульной командой. Ему тоже пару гранат необходимо. Караул – из солдат батальона охраны, у них и автоматы и пулеметы на вышке. Механики, техники и прочий технический персонал не так страшны, вооружены пистолетами и воевать в пехотном бою не обучены. Вполне по силам уничтожить десяток самолетов и летчиков. Для истребительного полка урон очень весомый. Хотя полк у немцев или другое подразделение, он этого не знал, не приходилось сталкиваться. Еще высмотрел две зенитные батареи. Одна малокалиберная, счетверенные «Эрликоны», у другой пушки серьезные, 88-мм. Такие же на «Тиграх» стоят, только в танковом варианте.

Прикинул. Если действовать быстро и время подобрать, скажем, два часа ночи, когда пилоты спят и на аэродроме только часовые, вполне может получиться. А потом под шумок свалить. Хотя в душе в отходе сомневался. Разведчиков трое, а немцев, если считать пилотов, техперсонал, караул и зенитчиков, – сотни три. Расклад плохой, даже очень. Но глаза боятся, руки делают. Понятно, с началом боя немцы подмогу вызовут, но прибудет она, даже если какая-то пехотная часть недалеко, через полчаса. Солдат по тревоге поднять надо, подвезти на грузовиках, офицеру разобраться в ситуации и поставить задачу. В общем – шанс есть, небольшой, риска много и силы неравны. Но они воины и пришли на чужую землю разгромить врага, покарать, а не отсиживаться. И каждый из трех хоть на секунду, на минуту приблизит победу.

Ближе к вечеру посвятил разведчиков в план. Те подумали, кивнули.

– Годится. Кого куда определишь?

– Крылов, тебе к караулке. Пару гранат в окна и стреляй всех, кто шевелится. Епифанцев, ты часового снять хотел? Охота пуще неволи. Забираешь мои восемь гранат и свои две. Снял часового, бежишь вдоль стоянки и под каждый истребитель по гранате. Можешь в кабину забросить, они у всех самолетов открыты, а можешь в двигатель засунуть. Самолеты ночью уже заправленные стоят, думаю – полыхнут.

– А ты, старшина?

– Пилотами займусь. Без летчика самолет – дорогая недвижимость.

– По какому сигналу начинаем?

– Ориентируемся на два часа ночи. Как только Епифанцев первую гранату взорвет, остальные начинают.

– Где встречаемся после?

Раз спросили, значит, верят в то, что вернутся. Хороший вопрос.

– Здесь же. Как каждый выполнит задачу или без боеприпасов останется, сюда. Как соберемся, сразу уходим. Вопросы?

– Вроде нет.

Планы составлять все мастера. Как говорится – гладко было на бумаге, да забыли про овраги. И в план Игоря вмешалась случайность. Около одиннадцати поужинали, все в сидорах меньше груза тащить. При ранении в живот это плохо. Но вытащить раненого из глубокого тыла к своим нереально. При таком ранении лучше застрелиться, чтобы не мучиться. При ранении в живот перевязка не поможет, только операция.

Связи между разведчиками при выполнении акции не будет никакой – ни видимой, жестами, ни голосом.

– Приступаем, – посмотрев на часы, сказал Игорь.

Поползли к колючке, окружающей аэродром. Сразу за ней пути их разошлись. Игорю вправо, Епифанцеву прямо, к стоянкам самолетов, Крылову влево, к караулке. За него Игорь опасался больше всего. В караулке солдаты, рядом зенитная батарея, оттуда караульным помощь прийти может.

Но теперь каждый разведчик сам за себя. Сам себе воинский начальник и подчиненный. Игорь добрался до казармы летчиков, залег недалеко. Как только раздастся первый взрыв гранаты, он метнет лимонку в окно. Для тяжелой гранаты стекло не препятствие. А после взрыва он должен ворваться внутрь и косить из автомата все, что шевелится. Он поглядывал на часы. По всему – Епифанцев в эти минуты должен снять или уже успел убить часового. До слуха донесся легкий рокот мотора сверху. Самолет? Ночью? Так с аэродрома часов шесть никто не вылетал. Да и звук как у швейной машинки или газонокосилки, не реактивного самолета. Тем не менее летательный аппарат сделал круг над аэродромом, невидимый в темноте. Потом послышался свист бомбы и жахнуло. Сразу рядом с зенитной батареей вспыхнул прожектор. Луч его потянулся вверх. И только сейчас Игорь сообразил – над немецким аэродромом кружил наш «У-2», легкий ночной бомбардировщик. Вот теперь время действовать. После первого взрыва немцы покинут казармы, бросятся в укрытия. Епифанцев как будто услышал Игоря. Хлопнула граната, и сразу всплеск огня.

Игорь сорвал чеку, метнул гранату в окно, прижался к стене. Ахнуло сильно. Из оконного проема полетело стекло, выбило раму. Из казармы раздались крики – боли, тревоги. Игорь сорвал с плеча автомат, взвел затвор, подскочил ко входу. Обернулся к аэродрому. Там с равным промежутком, секунд в десять-пятнадцать, рвались гранаты. Времени как раз Епифанцеву перебежать от одной стоянки к другой. Зенитчики решили, что это с «рус-фанер» сбросили бомбы малого калибра. Включился еще один прожектор. Зенитчики пока огонь не вели, не поймав цель в луч прожектора. Вспыхнула автоматная стрельба у казармы караула, бухнули несколько винтовочных выстрелов, потом взрыв. Крылов воюет, пока все идет по плану.

Игорь распахнул дверь в казарму летчиков, дал очередь веером. В казарме темно, но в кого-то попал, слышно было, как немцы упали на деревянный пол. Игорь сорвал чеку со второй, последней гранаты, кинул подальше в глубь коридора, заскочил за стенку снаружи. Взрыв, из казармы повалил дым, взрывной волной выбило двери. Снаружи шум, Игорь подбежал к углу. Уцелевшие летчики выпрыгивали из окон в одном белье. Игорь стал стрелять. Одна очередь, вторая, третья. Белье пилотов – белое, шелковое, хорошо было видно, дистанция невелика. Уложил всех. Кинулся к другой стороне дома, а она глухая. Надо в казарму, добить всех. И не потому, что он такой кровожадный. Каждый пилот – это вышколенный профессионал, это угроза нашим войскам с неба, против самолета беззащитен и пехотинец и танк.