— Кто звонит? — Ленка заворочалась на своей лежанке. — Элвис?

— Нет, нет. Лена, ты спи, — сказал Бобрик. — Простите, это я не вам.

Он, схватив пачку сигарет, вышел из дома на воздух, бесшумно прикрыв дверь, и поежился от утреннего холодка.

— Ты понял, что я сказал? — спросил Краснопольский. — Письмо я получил. И вот звоню тебе договориться. О встрече.

— Слышал, все слышал, — Бобрик прикурил сигарету. — Письмо получили. Хорошо, что оно дошло. Значит, нет смысла повторять его содержание.

— Надо бы для начала познакомиться. А то странная у нас беседа получается. Можешь называть меня Игорем.

— Очень приятно, — вставил Бобрик.

— Ну, твое имя я и так знаю. Поэтому можно перейти к делу.

Пауза в несколько секунд, казалось, длилась целую вечность.

— Ты уже забрал со стоянки Газель? — брякнул Бобрик и подумал, что задал самый глупый вопрос, какой только можно было придумать. Если бы человек, назвавший себя Игорем, побывал на стоянке и подошел к фургону, его бы упаковали чекисты.

— Сначала я хотел с тобой поговорить. Мне нужны остальные ящики. А тебе, насколько я понимаю, нужна фанера, так?

— Нужна, — кивнул Бобрик. — Сто штукарей.

По идее, этот звонок — чистое недоразумение. Сначала Игорь должен был появиться на стоянке. Элвис несколько раз повторил, что по телефону вряд ли кто позвонит, один шанс из ста, даже из тысячи. И все-таки позвонили…

— Я не хочу торговаться, — сказал Игорь. — Мог бы, потому что просишь нереальные бабки, но не хочу. Давай договоримся о встрече и все решим не по телефону. Предлагаю встретиться в десять вечера у гаражного кооператива «Энтузиаст»на окраине Химок. Хорошее место, тихое. Запиши адрес…

— Это ты пиши адрес. Мы встретимся там, где я скажу. Пусть в десять вечера. Есть такое придорожное кафе на выезде из Москвы. «Водокачка»называется. Там всегда полно народу, кроме того, я подсосусь не один, с приятелем. Поэтому у меня есть шанс уйти оттуда живым, а не уехать в морг на казенной машине. Подходит?

— Без проблем, — ответил Приз. — Я приеду. Мы должны друг другу хоть немного доверять. Иначе ничего не получится.

Бобрик рассказал, как добраться до "Водокачки, дал отбой и посмотрел на часы. Кажется, он разговаривал минут шесть. Или все восемь прихватил? Теперь это не имело значения, стрелка забита. Радченко сказал, что мобильник после разговора надо уничтожить. Но рука не поднялась бросить трубку на землю, припечатать ее каблуком. Бобрик отсоединил аккумулятор, опустил его в карман. Трубку сунул водонепроницаемый чехол, липучкой прилепил к ремню джинсов. Через час по своему телефону он созвонится с Элвисом и дядей Димой, расскажет, что и как, а пока можно сполоснуть морду.

* * *

Сентябрьское утро выдалось свежим и солнечным. Бобрик, не любивший вставать ни свет, ни заря, неспешно дошагал до реки. Скинув одежду, он зашел по колено в воду, наклонившись, горстями побрызгал холодную воду на грудь, умылся и на том закончил процедуры. Река уже сделалась по осеннему холодной, но еще оставалась мелкой, не набрала силу от осенних дождей. Обмотав бедра полотенцем и накинув на плечи кожанку, Бобрик неторопливо зашагал обратно к избушке. Узкая тропинка, вилась среди густых зарослей прибрежной осоки и камыша в рост человека. Налетал ветер, и, казалось, венчики травы о чем-то тревожно шептались. В вышине прочертила прямую линию белая чайка, вдалеке, за лесом, прокатился громовой раскат. С севера наползали низкие тучи, обещая скорую перемену погоды.

Лачугу, в которой поселились Бобрик и Лена, и дом-то не назовешь. Стены скатаны из старых порченных жучком бревен, из двух подслеповатых окон, выходящих на разные стороны, видны все та же высокая пожелтевшая осока и темные макушки далекого леса. Пол в лачуге земляной, в единственной комнате две лежанки, стол, пара табуреток и печка, сделанная из железной бочки. Сколько не топи печку вечером, к утру избушка, не державшая тепло, выстывала. Ночами с реки тянуло сыростью, поднимался густой туман, начинали орать чайки. Условия так себе, но жить можно. Элвис, разок переночевавший здесь, уехал рано, оставил несколько банок консервов и сумку картошки. Этого запаса хватило бы еще на пару дней, но пора уезжать отсюда, все самое страшное должно кончиться уже сегодня.

Может быть, Игорь не вытерпит, и днем завернет на автостоянку. Тогда встреча в «Водокачке»не состоится. Хорошо бы так. Можно будет вернуться в Москву и с легкой душой вспоминать это маленькое приключение. В полдень, как обычно, явится приятель Элвиса здешний лесник Вадим Рыбников, молодой мужик, носивший усики и жиденькую, как у молодого дьячка, бороденку. О себе лесник говорить не любил. Из сбивчивого рассказа Элвиса Бобрик понял, что Рыбников пережил в Москве какую-то страшную личную драму. То ли баба его бортанула, то ли казенные деньги растратил, то ли прибил кого-то по пьяному делу и, опасаясь законного возмездия, не хочет попадаться на глаза служителям Фемиды. Со слов Элвиса толком ни хрена не поймешь.

Так или иначе, Рыбников отправил себя в эту добровольную ссылку, и уже четвертый год кантуется тут один как сыч. А ведь он не какой-нибудь придурковатый веник, наоборот, биолог, окончил МГУ, дорос до кандидата каких-то там лохматых наук, публикации имеет в журналах, и еще он выпустил книжку «Резьба по дереву. Секреты мастерства». Бобрик не мог понять, как это городской человек нашел себе это место: охраняет лес от порубок, мастерит из дерева какую-то дребедень, — скульптуры малых форм. Раз в месяц ездит в Москву, торгует в Измайловском парке своими поделками, только покупателей на это добро находится немного. В этой глуши Бобрик через неделю подох бы от тоски, а Рыбникову хоть бы хрен. Он вполне доволен собой и своим местом в жизни. Усвоил какие-то странные привычки пещерного человека. В доме нет телевизора, мобильником он не пользуется, да и радио слушает раз в неделю.

Когда до хижины оставалось метров сто, Бобрик услышал ружейный выстрел, за ним другой и третий. Он остановился, постоял, прислушиваясь к звукам, но наступила мертвая тишина. Выстрелы гремели второй день, территория лесничества примыкала к охотничьему хозяйству. Рыбников рассказывал, что накануне приехали первые охотники на уток. Утки гнездились по заросшим осокой заливам речки, в этих местах они не взлетают высоко на вечерней и утренней зорьке. Охотники бьют дичь с подхода, незаметно пробираясь к любимым утиным местам берегом или камышами. Первые утки группируются для отлета на зимовку, небольшие стаи перелетают с малых речек на большую воду, в этом году уже появились северные сородичи, подгоняемые в дорогу ранними заморозками. Вот охотники и понаехали.

Бобрик пошел дальше, рванул дверь, запоздало вспомнив, что забыл постучать. Ленка в нижнем белье стояла у рукомойника, спустив с плеч бретельки рубашки, умывалась.

— Я не смотрю. Лесник не заходил?

— Как видишь.

— Чего-то он задерживается. Обещал патроны с мелкой дробью притаранить. Завалю пару уток, их туть тьма.