– Добре, внучек, ответил! – довольно прошептал старый князь.

С лавы поднялся небольшого роста вепс в праздничном расшитом меховом одеянии, обвешанном многими колокольцами и оберегами.

– Я шаман, в лесу живу, люди мало говорю, если беда только, тогда людя приходить, однако духи часто говорю. Вчера я спросил духи вепсские леса, воды, неба, земли, что будет, нада нам князя Рарога, не нада? Все духи мне говорил, что каждый человек, каждый народ своя дорога идёт, беда нет. Большой беда будет, очень большой, когда человек свои духи забывать, земля не любить, вода не любить, смерть тогда, каума однако. Духи мне сказал, каждый делай своё, но только вместе! Вепсы что сделают, если много викинги прийдёт? Только лес бежать! Но викинг большая лодка туда пойдёт, вепса убивать, шкуры забирать, детей рынок продавать. Словен будет сражаться, только один не сможет победить, умирать будет. Чудь тоже один сражаться и тоже умирать, и кривич, и другой, все по одному умирать. Духи мне сказал, если князь Рарога духи уважать, земля, небо, вода, то и они ему помощь будут давать, и все духи словенский, кривичский, чудский, меря, духи один имя, только разный!

– Верно шаман вепсский молвил! Хочу и я о том боярам да купцам напомнить, – поднялся Изборский волхв Древослав, – что на раздорах и распрях завсегда власть чужинская зиждится, и коли мы сами меж собою ладу установить не можем, то только сторонний человек князем должен быть, чтоб никому старого не вспомнил и обиды былые не хранил. Обиды у всех разные, а земля, небо, вода – они едины для всех, так-то!

– Истинно волхв речёт! – поддержали голоса. – Стороннему видней, он со всех одинаково спрашивать будет и судить по справедливости! А коли каждый, кто за солеварню свою, кто за барыш держаться станет, так тогда верно всем каума будет на радость чужинцам злобным, викингам, хазарам и прочим! А Рарог нам, хоть и дальняя кровь, да родная.

– Кровь родства – дело святое, – вновь поднялся волхв Богумил и обвёл всех немигающим пристальным взглядом очей, который мало кто из собеседников мог выдержать долго. – Одначе, самое важное для нас, наследников Словена и Руса, служение отцу нашему, Роду Всевышнему, а не стяжание злата и прочих земных богатств.

– Вот об этом и реки им, отец Богумил, – обратился к нему Гостомысл. – Дай рарожичам наставление отеческое, скажи слово своё веское волховское.

– И скажу, княже, – тряхнул седой шевелюрой волхв и повернулся к братьям. – Пусть в жизни вашей не будет радения о себе, а лишь о Роде едином, а он уже сам вам необходимое даст. Пусть впредь будут не властны над вами и внуками вашими ни злато, ни хоромы, ни богатства многия. Пусть никогда не пленяет вас роскошь храмовая, ибо для руса во все времена была, есть и будет единственным храмом Земля-матерь да отец-небо. На земле мы рождаемся, а на небесные луга Сварожии уходим после смерти. Да будет так! – молвил волхв таким торжественным и сильным гласом, будто наложил заклятье обережное на Рарожичей от тех зол, кои только что перечислил. После речи его наступила тишь в тереме, будто боялись потревожить минуты священные все те, кто был под сводами.

Князь Гостомысл встал во весь рост, опираясь на посох, и молвил:

– Прошу подтвердить волю мою вашим словом, бояре новгородские, изборские, русинские и ладожские, и вашим, старейшины почтенные, и вашим, волхвы и шаманы многомудрые. И повелеть призвать на княжение внука моего именем Рарог, князя храбрых ободритов-рарожичей, коий, несмотря на молодость свою, уже воинской доблестью прославлен есть, дабы был он надёжной защитой земле Словенской от захватчиков алчных!

Большинство рук взметнулись вверх. Решение о призвании на стол Новгородский ободритского князя Рарога было принято.

– И так порешили бояре да старейшины русские, вепсские, чудские, мерянские, кривичские и словенские с одобрения волхвов и шаманов, призвать тебя, князь ободритский Рарог, на престол княжеский Новгородский, чтобы правил ты землями нашими по чести, совести и Русской Правде, которая единый закон есть для всякого рода словенского и многих других родов, в земле нашей проживающих, – торжественно и распевно огласил Рарогу общее решение один из Новгородских бояр.

– А потом освободить от хазарского гнёта Киевскую, Черниговскую, Северскую и прочие земли Руси Великой, собрав её в единую и крепкую державу, какой тысячу лет была Русколань. Да такую крепкую, чтоб ни франки, ни нурманы, ни хазары или другие какие народы не смогли её одолеть! – заключил, вдохновенно блестя очами, Гостомысл. Вспомнив о Русколани, он поискал очами отца Хорыгу, но не увидел его среди остальных волхвов.

Молодой ободритский князь в ответ поклонился с великим почтением старцам, волхвам и деду Гостомыслу.

– Благодарствую вам, волхвы многомудрые, славные бояре новгородские и старейшины почтенные, за честь великую и доверие сердечное. Благодарствую тебе, честной князь Гостомысл, сто лет тебе жизни и мудрого княжения! По правде говоря, пребываю в смятении: достоин ли я чести столь высокой, хватит ли мудрости и силы для дела великого? Потому прошу вашего дозволения отправиться домой и держать совет со старейшинами, волхвами и богами нашими, и как они меня вразумят, так тому и быть должно. А кроме того, обязан я о земле Ободритской позаботиться, передав её в руки надёжные. А уж коли решено будет идти мне на престол Словенской державы, то дружину надобно собрать храбрую и сильную, чтоб могла дать отповедь и нынешним врагам Новгородчины и тем, что ещё появятся, – закончил речь Рарог.

Старейшины стали тихонько перешёптываться между собой.

– Хорошо говорит, правильно.

– И то, что трон при живом князе занимать не спешит, тоже верно.

– Достойный ответ, – молвил громко старший из волхвов с явным удовольствием в голосе, обращаясь ко всем, – по всему, внук Гостомыслов в деда пошёл. Так тому и быть, как боги скажут!

Длиннобородые и седовласые волхвы, расходясь, вновь тихо переговаривались меж собой.

– Великая беда могла случиться, коли призвали бы князем Вадима, сына старшей его дочери, она ведь замужем за латинянином, и сын той же веры. Стань он князем, будет как у нурманов и германцев, пойдут сюда беспрепятственно латиняне веру и власть свою насаждать, – рёк Богумил.

– Истину речёшь, брат, – утвердительно закивал головой Древослав. – Латиняне за собой франкских да свейских королей тянут, кои отбирают навсегда не только землю и веру исконную, богами и предками завещанную, но и волю, без коей и вовсе славянина-руса быть не может. И становится человек на бывшей своей земле не токмо беспамятным и безродным, но и жалким презренным рабом.

– Самое страшное, когда рвётся связь человека с Родом Единым, тогда нет места душе его ни в Яви, ни в Нави, – добавил Богумил.

– А не ведаешь ли, отчего нынче не пришёл отец Хорыга? – вопросил Древослав. – Князь ведь к нему посылал?

– Отчего не пришёл, нам и так с тобой, брат, ведомо. Своим отсутствием отец Хорыга выказывает несогласие с призванием варягов-рарожичей и нежелание устраивать свару на общем сборе, особенно между волхвами. На то его право, и в том его мудрость…