Я за косяк схватилась, чтоб не вышибло меня из конторы силой обаяния его. Глаза вылупила, стою, слова не могу сказать.

И тут мужчина моей мечты криво и как-то презрительно улыбнулся. И меня всю с ног до головы так нарочито внимательно осмотрел, что сразу вспомнила я, что плате-мешок на мне убогий, что на фартуке пятнышко от цветочка синего, и руки у меня от работы на земле огрубели. И, вообще, от красоты моей былой ничего не осталось. И я вся настолько неидеальная, что мне рядом с этим совершенством места нет.

У меня даже глаза защипало от обиды. Что за мир такой? То его величество, то его светлость, то теперь этот простой строитель, все от меня носы воротят. И, вообще, посмотрела бы я, как этот мачистый мачо в нашем мире выживал бы. Один одинешенек. Брошенный на произвол судьбы. С одной сотней тысяч рублей в кармане. С квартирой подаренной, и имуществом всем необходимым… Кошмар меня подери! Да его бы в первый же день какая-нибудь соседка приголубила! И почему нет справедливости на свете?

И такая злость меня взяла, что слезы мгновенно пропали. Я глаза прищурила, да в ответ негодяя этого так же пристально обсмотрела. Особенно в паху задержалась. А что? Здесь вам не там, тут на такое ни одна баба не решится. А я современным миром испорченная, мне не стыдно. И еще бровки приподняла и презрительно фыркнула, вроде как не понравилось, то что я увидела. Хотя соврала… Ох, как соврала…

Хмыкнул мужчина, будто ему все равно, а видела я, порозовели скулы-то у него… слегка, но все же. Неприятно значит, когда на самого так смотрят. А вот пусть побудет на месте женщин, которых он своим презрением унижает.

— Господин Гририх, — прошла я к столу, — у нас проблема со строителями. Они своим присутствием на территории поселения создают помехи производственному процессу в колхозе. Вместо того, чтоб строить ферму, красуются перед нашими вдовами, как петухи в брачный период и отвлекают их от работы.

Сама не знаю, что на меня нашло. С чего я заговорила, как начальница моя в библиотеке? Важная такая дама. С образованием. Вроде бы кандидат каких-то там наук. Она даже с подругой сплетничала, словно лекцию читала. Я иногда не понимала, о чем она говорит, слишком заумными словами она разговаривала.

— Ты бы за своими курицами лучше смотрела, — зашипел негодяй, которого никто не спрашивал, — проходу моим ребятам не дают с самого утра.

— Малла, — господин Гририх с трудом сдерживал смех, — познакомься, это…

— Господин Орбрен, — перебил его этот грубиян. Да разве ж так можно? И еще господин! То же мне аристократ. Фу!

— Господни Орбрен, — я подошла ближе и заглянула ему в глаза. Если бы не злость, то наверное, запищала бы от восторга, потому что зрачки у него были густого темно-фиолетового цвета. — Если вас не устраивают наши условия работы, то мы можем тот же час с вами попрощаться. В противном случае, позаботьтесь, чтобы ваши рабочие не смели приближаться к нашим вдовам. И держали своих жеребцов в конюшне. Или я сама лично отведу обоих к Оракулу. И как вы понимаете, любая вдова будет этому только рада.

Этот господин Орбрен, даже сидя на стуле, был почти вровень со мной, так что мне даже нагибаться не пришлось. Высказала я все негодяю, а потом на господина Гририха взгляд перевела:

— Господин Гририх, внесите, пожалуйста, этот пункт в договор.

А потом развернулась и пошла к выходу. Как железная леди. Гордая, с прямой спиной и с высоко поднятой головой.

— Хорошо, госпожа Малла, — снова подал голос этот господни Орбрен, — нас устраивают все ваши условия.

Я уже у самой двери была. Остановилась, медленно голову повернула и кивнула царственно так… в каком-то фильме такой жест видела. И где-то в моем подсознании эта картинка болталась, пока не всплыла в нужный момент.

А потом так же, как королевишна какая-то, из кабинета вышла. Дверь закрыла… и тут как навалилось на меня все! Сердце заколотилось, того гляди из горла выскочит, колени ослабли, а кол, который я в кабинете проглотила, из будто бы из меня разом вытянули. Кое-как на крылечко вышла, до скамеечки доковыляла и рухнула.

А скамейка-то аккурат под окошком. И голос господина Гририха оттуда доносится:

— Его сиятельство привез… Малла Вильдо из Хадоа… да, со своего ведомства…

Ох, мамочки мои! Это что же они про меня говорят?! Вот стыдоба-то! И что я себя в кабинете вела так странно?

Вскочила я со скамейки и бежать. А то вдруг выглянут, да увидят, как я тут амебой валяюсь на солнышке. Сразу поймет этот господин Орбрен, что подслушивала.

Да и про сыры я вспомнила. Если все бабы перед мужиками красуются, то кто же сыры варить будет? А вечером из королевской кухни приедут. И остальные купцы тоже.

Прибежала к Рыске, где у нас временно сыроварня размещалась, и с Салиной на крыльце столкнулась. Она, оказывается, тоже сходила на красавцев посмотреть, да, увидев Сайку, поняла, что потеряем покупателей-то.

Так что мы вдвоем за сыры взялись. Заодно мужиков обсудили, да на вдовушек-подружек посетовали. Только не рассказала я Салине, как к господину Гририху наведалась. И про то, что там в кабинете его случилось тоже. Не знаю почему… вроде как-то к слову не пришлось…

Закончили с сырами, и пошли по остальным участкам. А то вдруг у нас цыплята голодные, и еще вот-вот следующая партия вылупиться должна. Тоже надо проверить.

Но цыплят Гая не бросила, так и крутилась одна весь день. И курей покормила, и цыплят, и за избушкой своей на курьих ножках присматривала. Помогли мы ей немного… заодно мужиков обсудили, да на вдовушек-подружек посетовали…

Потом решили Рыску проверить. Она-то ведь тоже не возле стройки толкается, а скорее всего с коровками своими на пастбище. Так и оказалось. Коров у нас уже сорок голов было, и время вечерней дойки приближалось. Пришлось мне бежать обратно в избушку на курьих ножках Глаю сменить. Я же так доить и не научилась. Эх, вот растяпа же! Такую возможность мужиков обсудить упустила…

И только когда яйца крутила вспомнила, что так и не поделилась с подружками знакомством своим с господином Орбреном. И решила, что к лучшему это. Слишком уж странно все было.

А вечером мы втроем рейд по колхозницам устроили. Ходили по домам, да к совести взывали. Хотели было господина Гририха взять, да все восемь строителей к ним на постой пошли. Никому не захотелось жениться на вдовушках наших. А может и женаты уже были. Тут с походами налево, оказывается, тоже не все так легко и просто, как у нас… Оракул бдит. Есть, правда, способы, это Салина опять намекнула… надо как-нибудь ее к стенке прижать и выпытать. Что за способы? А то вдруг пригодиться? Нет, не налево, конечно, сходить, я сейчас женщина свободна, а для чего-нибудь более интересного.

Обошли мы почти половину колхозниц. К сознательности их воззвали. Убедили, что выходить на работу надо. Иначе мужики так и уедут. А если будут у колхоза деньги, то потом им еще придется сыроварню строить, птичник… а там глядишь еще что-нибудь придумаем. Так что в наших интересах работу не запускать и возле стройки целыми днями не ошиваться. Тем более, вроде как по секрету, рассказала я, что по договору запрещено им с вдовами шашни крутить. Сказала, что подслушала случайно. А про угрозу свою промолчала. А то бы мы завтра ни одной вдовы на работе не увидели. И, вообще, я в таком случае о бедных строителях беспокоиться бы начала.