Только многих вдов дома не оказалось. Я-то, наивная душа, думала они по каким-то важным делам отправились. Ан нет… Дошли мы до Сайки, и там всех наших пропавших колхозниц и нашли. За столом.

— Салина, Малла, Рыска, — пьяная Сайка подскочила из-за стола, приветствуя нас, — проходите! Ну-ка, бабоньки, подвиньтесь. Подруженькам моим место освободите! И Витка, плесни-ка девчонкам по стаканчику…

— Сайка, ты что творишь?! — возмутилась Салина, — сыры не сварила, что мы сегодня ночью покупателям отдадим, а?

— Сыры?! — расхохоталась Сайка, — да к Арру эти сыры! Ты знаешь, что господин Гририх сделал?! Он со строителями уговор подписал, что не будут они с нами любезничать! Понимаешь?! Все! А мне мой-то уже шепнул, что придет сегодня… а потом, говорит, не могу, мол, главный запретил. Ты понимаешь? Не видать мне ласки мужской… не обхватит он меня лапищами своими… не сожмет так, чтоб в груди жарко стало… а почему? Да потому что председатель наш не позволил! Да, на кой ляд, мне колхоз-то этот нужен, если жизнь мою личную напрочь перечеркнул?! Разве ж много я хочу, а Салина? Капелька любви мужской… Много?!

И Сайка рухнула на скамейку, столкнув пустой бочонок для воды и разрыдалась. Горько, как только пьяные умеют.

— Пошли, Малла, — Салина схватила меня за руку и вытащила из дома. За нами молча шла мрачная Рыска, волоча за собой пьяную и без остановки хихикающую Нану.

— Салина, Рыска, а как же остальные? Они же на работу и завтра не выйдут, — попыталась я вернуться в дом и прекратить пьянку. Уж что-что, а алкоголиков разгонять я умею.

— Пусть пьют, — ответила Рыска, — пусть…

— Но…

— Салина, а ты знаешь, как Сайка овдовела? — Я помотала головой из стороны в сторону. Никогда не задавалась этим вопросом. — Она тоже из Хадоа, с приграничья. Семья ее жениха на Гвенар работала. Она и не знала ничего. Прямо во время свадьбы их забрали. Сайку оставили только потому, что не успела она запись в книге заверить по вашему обычаю. И не быть бы ей вдовой, да пробралась она ночью к старосте тайком и подписалась, потому что верила, что так смерть от любимого отведет. Но жениха ее… — Салина замолчала, а потом продолжила, — а она жива осталась, потому что успели ее в Гвенар вывезти. Ее саму да сестру. А остальных не успели…

— Ни одного дня Сайка с любимым не была. И уже больше полувека вдовствует, — мрачно добавила Рыска, — так что… не нам ее судить. Даже Нанка, хоть один годочек, но с Валисом своим счастлива была.

Нана закивала и всхлипнула. И у Салины, и у Рыски слезы в глазах стояли. И даже я носом шмыгнула своего зайку-алкоголика вспоминая. И скучаю ведь. Очень. Мы же тогда, как раз перед попаданием моим сюда, в последний раз вместе были. Мириться мой Орландо приходил. И я почти простила его. Любила же… и люблю, наверное, до сих пор… и он любит меня. Я это точно знаю. Любит. Если бы не водка, жили бы мы с ним душа в душу. Все она, злыдня проклятая, разлучница бесстыжая, змея подколодная семью мою разрушила. Вдовой меня при живом муже сделала.

И так больно мне стало от воспоминаний, что слезы сами по щекам потекли. Жгучие, горькие. Как любовь моя из прошлой жизни.

Разошлись мы по домам. Как-то не до разговоров нам стало. Каждой хотелось в постель лечь, да наплакаться вволю, о судьбе своей горькой посетовать. А я на дежурство заступила на половину ночи в избушке на курьих ножках. Ох, и тяжелые это часы были. Сколько дум я передумала, сколько счастливых и не очень моментов вспомнила из нашей с Орландо семейной жизни. И поняла тогда я маму. Надо было мне ребенка родить. Все же дитя от любимого мужчины это не для того, чтобы семью скрепить и мужика возле юбки удержать. Это для самой женщины счастье и отрада в жизни ее нерадостной.

Но с другой стороны… хорошо, что нет у нас никого. Умерла бы я с горя, если бы ребеночка своего там, в том мире оставила. Я только представила на секунду, что кровиночку мою могла бы никогда не увидеть, так разрыдалась, что еле успокоилась.

А когда Салина меня сменила, и я домой пришла, снова приснились ведьмы арровы, которые в кокон из нитей золотых меня укутывали.

И опять все так ярко и реалистично было, что я даже руку протянула и дотронулась до этих нитей золотистых.

— Не трогай, — рассмеялась ведьма. Та самая, что тогда отпаивала меня отваром странным. — они защитят вас. И от Хадоа, и от его величества спрячут.

Несколько дней все поселение вдовье в уныние погрузилось. На работу-то бабы вышли, да как-то все без огонька. Без энтузиазма. Срочно нужно было предпринять хоть что-то. Виновата ведь. Не нужно было выпендриваться в правлении у господина Гририха. Умную из себя корчить. Председатель наш лучше меня все знает, а я, дура, выперлась. Теперь думай, давай, как исправить все.

Думала, я думала, но ничего придумать не могла. А чтобы руки без дела не оставались, пока голова работала, сарафан шила. Там немного оставалось. Так что к концу недели дошила я обнову. И когда на себя надела, да кружилась по дому, любуясь как подол колокольчиком вокруг меня разлетается, поняла. Что же лучше всего поднимет бабам настроение? Конечно же новый наряд! Да если у меня получится, то у всех колхозниц праздник будет. А вдовы валом пойдут в колхоз записываться.

На следующее утро надела я обновки свои да в люди вышла. Рано-рано, когда все бабы как раз во дворах хлопочут: кто скотину кормит, кто на работу в колхоз собирается, кто в огороде копошится, пока жарко не стало.

И пошла себе тихонько к правлению. Только не прямо, а так, чтобы все поселение вокруг обойти, чтобы как можно больше вдовушек наших меня в одеждах неприличных увидели. Все люди, во всех мирах падки на такое зрелище.

Иду, сердце колотиться, ноги от страха подкашиваются, а я улыбаюсь, бабам рукой машу, доброго утра желаю. А самой страшно так, как никогда в жизни не было. Ведь если не получится, то навек репутация моя пострадает. Того гляди в арровы ведьмы запишут за то, что сбиваю людей с пути истинного. Запутываю.

— Малла, — Салина первая увидела, руки к щекам прижала, — Малла… ты зачем? Не простят же тебе!

— Я рискну, Салина, — улыбнулась я во все тридцать два зуба, будто бы уверена в себе на все миллион процентов. А сама еле сдержалась, чтобы зубами друг об дружку не застучать.

— Я с тобой, — подскочила ко мне подруга, взяла за руку и рядом зашагала.

И вот уже вдвоем улыбались мы и махали соседкам нашим, от удивления про все свои дела позабывшим.

А потом и Рыска к нам присоединилась. Идем мы втроем. И чувствуя я, что не только мне страшно, и у Салины, и у Рыски руки подрагивают. И так мне светло стало. Вот что значит настоящая дружба. Когда ты ради другого и в огонь готов шагнуть, и море переплыть, и даже медные трубы одолеть.

Пока дошли мы до правления, за нами уже все поселение собралось. Толпились в отдалении, шушукались, шептались… Вот такое будущее нас троих ждет, если ошиблась я. Если просчиталась.

— Салина, Рыска, если у меня не…