Ангел Насти растерялся: не знал он ответа на вопрос подзащитной. И по интуифону спросил у Архангела Уриила.

– Все, что сопровождается любовью, добрыми намерениями, – табу не является. А вот блуд – это да.

Это и прошептал на ухо Насте Ангел. Благо, матери его слова она не могла передать – та отключилась.

И вышла снова, попав голой в объятия Стефана.

– О нет, я больше не могу, все горит.

– Хорошо, любимая. Пойдем спать. Кстати, тебе не нужно разве ехать нянчить близнецов?

– Не поеду. Там есть еще и Михаил. И мы с ним… мы были любовниками. Могли бы пожениться. И я его… предала. Мне стыдно смотреть ему в глаза.

– Ничего, завтра же начнем подготовку к нашей свадьбе. Пусть Клод ищет другую няню. Я так долго тебя ждал! – В его голосе была почти истерика. Он взревновал к сопернику – более молодому и сильному. И сразу понял, что только предложение руки и сердца может стать его козырем в этой борьбе за женщину из розоватого фарфора. И такую сексуальную, но при этом трезвенницу и леди. Хоть в конце жизни он нашел что-то нормальное, не мучительное, а восхитительное.

– Утром идем в мэрию и в церковь, – твердо сказал он. Поднял Лилию на руки и отнес в спальню. И там оба уснули, едва коснувшись подушки. Сексуальный марафонпривел к победе.

А Миша не спал и представлял себе в картинах, как его любовница обольщает нужного человека. Чем она лучше проститутки. А ведь, если разобраться, жена – это женщина, готовая на все ради блага своего и обеспечения ребенка. В данном случае Лилю подвигло на такое поведение желание помочь дочери, а не деньги.

Увы, расчет в деньгах у Лили тоже был. Она утром пошла готовить завтрак и обнаружила, что столешница кухонного острова, на которой она вчера так самозабвенно и бесстыже отдавалась Стефану, сделана из драгоценного розового мрамора. Но местами впитала пятна вина. Она представила, как ее предшественница похмелялась тут по утрам среди окурков и бутылок.

Лиля не чувствовала перед ней никакой вины. Но была рада, что эта женщина освободила Стефана. Пусть у него и был уже стокгольмский синдром, и он любил свою мучительницу. Но та атмосфера, которая создала тут женщина, была красивой и распутной. Но Лиля понимала, что всякое счастье не банально. И решила никогда не поминать покойницу плохо.

Миша всю ночь совершенно напрасно так сильно раскачивал люльки близнецов. Те вовсе не плакали. Бедные дети могли схлопотать морскую болезнь от такой качки. Но ему было просто жизненно необходимо что-то делать, двигать, совершать. Вся кожа горела и зудела от мысли, что сейчас другой получает то, что предназначено ему. Он страдал от возмущения, от злости, от ущемленного самолюбия. Ему хотелось мстить. А в следующую минуту – увезти Лилю от всех, спрятать в глуши. И не отдавать.

И не нужна ему никакая Настя. Та ведь совсем не его тип – «суповой набор», много шику из ничего. Единственно, что ему нравилось в Насте, – это ее хватка и организаторские способности. Но это не повод для секса.

А вот то, что она в этот момент также страдает от измены мужа, как он – от измены Лилии, это может послужить…

Миша пошел под холодный душ (впрочем, в Австралии таковой недостижим), чтобы прийти в себя. И принять свершившийся факт – его бросили. По расчету. Смягчает ли это вину изменщицы или усиливает ее.

Вытираясь полотенцем, он остыл. И понял, что с его стороны это мелко. В конце концов, сам он, будучи массажистом, спал с некоторыми клиентками без всякой любви – они его прельщали на час. Как и он их. И их любовь с Лилией не увенчалась бы детьми. А теперь у него появился шанс самому не стать предателем.

Вечером, когда Роберт привез близнецов, он что-то такое говорил Михаилу, увидев, что Лиля не приехала домой на дежурство. Даже пытался его стимулировать двойной зарплатой. Михаил молчал и кивал. Он боялся раскрыть рот. Ему казалось, что оттуда вырвется адское пламя. Сердце жгло.

Сейчас Мише предстояло отвезти малышей в дом Таубов. И что-то сказать. Озвучить свое отношение к произошедшему.

Он натянул майку, вывернутую наизнанку, забыл надеть шорты – так и поехал в семейных трусах. Их, к счастью, можно принять за шорты.

Клод вернулся с тренировки. Миша зашел в дом, где в тот момент был только он с Фредиком. Оба сидели за столом и ели яичницу. Клод помахал другу рукой и, не прожевав, замычал что-то, указал на стул рядом с собой.

Вся физиономия малыша была в желтке. И это выглядело комично. Поэтому Миша ему улыбнулся. Мальчик кинулся к нему и обнял великана за ногу до колена.

И тут до Миши дошло, что его двойной груз на руках и еще одни – на ноге – это и есть главная любовь его жизни. И ему срочно нужно сделать своего ребенка от подходящей для этого женщины. Брак и любовь – они только у Таубов совмещаются. А большинство семей – это кокон для воспитания детей и лечения болезней. А остальное приводит к трагедиям.

Миша опустил двух красавцев-детишек, будто из рекламы памперсов, в манеж тут же, неподалеку. Фредика подсадил к ним.

– Буду за старшего? – кивнув, сказал он. И начал барахтаться с братом и сестрой на матрасике, щекоча их по очереди – к бурному восторгу близнецов.

А Клод стал жаловаться другу на то, как его осаждают мамаши богатеньких детишек, которые привозят их на занятия.

– Слушай, ты не мог бы ими заниматься то время, пока я тренирую их мальчишек. Ты же знаешь, мне их ублажать нельзя – я не могу из-за Сони. А ты теперь свободен. Делай им массаж в это время. И вообще все, что заблагорассудится, в течение двух часов – с часа до трех. А потом отправляйся спать. Готов за это привозить тебе близнецов позже.

Миша облегченно вздохнул. Друг не считает, что его, Мишу, бросили, ему изменили. Он считает, что он освободился для новых подвигов.

Он молча улыбнулся.

– Сегодня же и приступлю. Вбрасывание.

Настя не третировала мать звонками. Она понимала, что проблему фиктивного брака в одночасье не решить. Хотя ей казалось (из-за того, что она часто икала), что события развиваются в этом направлении. И боялась, что это Миша поминает ее недобрым словом.

Чтобы не ждать напряженно, она вернулась к переводу книги Софьи. Тем более что в тот момент, когда она прервалась, речь шла о ней и о ее муже.

«И не надо пытаться изменить друг друга, заставить делать что-тоне свойственное другому. Я всегда и всем говорю: человек просто не может быть другим, чем его создали. Вы же не можете требовать от утюга, чтобы он работал, как холодильник.

Кстати, меня только что зажгла идея сравнить все знаки Зодиака с какими-то бытовыми приборами (или вообще техникой любой). Мы с Клодом всегда примеряли (даже до нашей встречи) образы животных. Но аналогии с разными устройствами могут подсказать и то, в чем может быть человек полезен в быту. Например, Овны? Горячо, срочно и недолго. Микроволновая печь? Значит ли это, что готовить они не станут – только разогревать. И быстрое удовлетворение от фастфуда предпочтительнее долгих в процессе приготовления изысканных блюд.