Следующей была бабушка, которая привела внука. Ей очень понравилось, что Миша массировал сильно. Особенно шею, которая у нее как раз сегодня не поворачивалась с утра.

И, наконец, третьей пришла тридцатидвухлетняя разведенная богачка Сирена. В ней чувствовались зажатость и мрачность. Она была довольно высокой, с большой тяжелой грудью и лицом, напомнившим Мише Ксению Собчак. Она оказалась россиянкой из Тулы, которая вышла семь лет назад замуж за миллионера из Сиднея, а развелась в этом году. Муж ушел к… другому.

Все понятно. Сомнения в себе, обида на мужской пол. Обо всем этом она рассказала Мише, пока тот разминал упругое, но будто одеревеневшее от постоянного напряжения тело.

– Вам нужно расслабляться, – тоном доброго доктора сказал ей Миша. Он чувствовал, как под его пальцами у нее будто с крючка снимаются мышцы. Они перестают быть натянутыми струнами. И точки выше попы, отвечающие за сексуально желание, перестали быть такими болезненными для Сирены.

– Да, надо. Но я не могу. Устроилась на работу, ведь муж содержит ребенка, а мне оставил квартиру, но денег не дает. Так что я уже давно не то что в баре, даже в постели с мужиком не была. – В голосе Сирены прозвучало искреннее горе. – Я будто заморозила себя, стала жесткой.

– И наощупь тоже, – пошутил Миша, – нельзя все время обороняться. Сдайтесь кому-нибудь уже.

Женщина перевернулась на спину, прямо посмотрела Мише в глаза.

– Я хочу сдаться вам. Сегодня в шесть жду к себе домой на ужин. – Она соскочила со стола и написала адрес на клочке бумаги.

– Ночью я нянчу близнецов Клода. Не смогу пробыть в гостях больше двух часов, – не кокетничая, ответил Михаил.

– Мне очень нужны эти два часа, – искренне сказала Сирена.

– И мне. Главное, чтобы красавица с таким именем не заманила меня на рифы.

– Я не мореходная сирена, а противопожарная, – усмехнулась Сирена, одеваясь. Видно, шутка эта у нее была дежурной.

И от предчувствия глаза Миши будто подтаяли, как и глаза молодой женщины.

Она нехотя ушла. И на смену ей пришла надменная красавица. Миша вынул новые простыню и полотенце, пока она раздевалась. И весь сеанс думал не об этом самодовольном теле, а о том странном и окаменевшем, застывшем без любви. И дал себе клятву, что отогреет ее за всех и за все уже вечером.

Клод, когда женщины отправлялись в массажный кабинет по очереди, про себя гадал, какая из них понравится Мише. И какой понравился он. И когда вышла Сирена, сияя глазами и с лицом, которое перестало быть маской, он понял, что Софья в своей книге права. И у Миши жена будет иностранкой. Нью-иностранкой. Лишь бы и она не заставила его уйти с работы нянем. Ведь тогда придется нанять чужого человека, а это было бы трагично для близнецов. Для младенцев, оказывается, главное, чтобы до восьми месяцев лица не менялись. А им еще только семь. Впрочем, скоро приедет Настенька (Клод так и назвал ее на русский манер про себя). Но беременной негоже не спать ночами. Так что она не станет «основной» няней. Ни за что. Но возиться с крохами будет. Ведь ее мать «дезертировала» с работы. И теперь на ее месте в памяти малышей будет провал. Впрочем, маленькой Сонечке ее лицо более знакомо, чем Лилино.

Как причудливо сплетаются судьбы в некую картину. Сюжет ее известен только Творцу. А каждый отдельный мазок и штрихпросто должны лечь в том направлении, куда надо, а не шмякнуться, куда вздумается.

Ангел его в сомнении даже закачал головой, решая, отправить по интуифону за такую философию «плюс» или «минус» подопечному.

Решил, что лучше послать «плюс». Одно уже стремление разобраться в воле Божьей похвально. Желание участвовать в построении на Земле Царства Божия. Многие люди, даже каждый день повторяя «Отче наш», не понимают, что самое главное во всей молитве – это «Да придет царствие твое, да будет воля Твоя на Земле, яко на Небеси». Это сразу решило бы все проблемы.

Но что делать – пока тут место ссылки недоучившегося Ангела и, благодаря ему, бракованных экземпляров исходного генофонда, программы душ которого теперь посылаются издалека и искажаются при трансляции перекрывающими доступ к новому телу планетами…

Ангел же Лилии слал «наверх» один минус за другим. На его подзащитную напал «демон мотовства». Она словно взялась разорить будущего мужа.

Двенадцать дней прошли в нескончаемых хлопотах по подготовке к свадьбе Лилии и Стефана. Лиля решительно отказалась от белого платья и прочих атрибутов. Но все же ей хотелось выглядеть прекрасно. И она совершила марш-бросок по Сиднею, просто заезжая во все магазины в центре. В отличие от героинь фильма «Красотка» она не испытала никакого дискомфорта от общения с продавцами дорогих бутиков, хоть ее английский и был самым примитивным. Но легенды о «даме, помешанной на брендах» и скупающей ворохи платьев, белья, обуви передавались от одной гламурной двери к другой по воздуху. Но Стефана радовало, что будущая жена шопоголичка, а не алкоголичка. И то, что в ответ на то, что он не мешает ей предаваться ее страсти, она не мешает ему получать удовлетворение в сексе всеми мыслимыми способами. До стегания плетками они не дошли. Да им и не нужно было для возбуждения и воспламенения чего-то искусственного. Проснется на рассвете Лилия. Выйдет в сад послушать щебет птиц. И тут же ее охватывает такая радость жизни, что она будит Стефана минетом. И пошло-поехало.

По телефону Лиля рассказала дочери о том, как бурно развивается их роман с будущим мужем. И та в шутку посоветовала им записывать на диктофон звуки секса. Георгий вознамерился шире развернуться в области эротической музыки. Но, поскольку писать стихи к синтезированной и обработанной теперь уже им самим музыке некому, он обратился к сексопатологу. И тот разработал текст внушения желания. Его вкрадчивым шепотом должны время от времени произносить разные мужские и женские голоса. Голоса эти были Таисьи и ее мужа Стаса. Тех, кто играл в фильме Жизель и Клода. Правда, тут Тае надо было играть, скорее, Софью, ей подражать.

– Мы все равно не сможем высылать записи по компьютеру – не умеем. Не просить же об этом Клода или тем более Мишу.

– Меня можете попросить. Янемало выслушала записей первой брачной ночи, – с иронией заметила Настя.

– Но это не то же самое, что слушать, как развлекается твоя мать. Это ведь будет как раз сбывшимся проклятием, используемым в мате: про «твою мать».

– Ну, там речь шла об изнасиловании матери иноземными захватчиками.

– И Стефан для тебя – иноземец, – резонно возразила мать дочери. – Ты же будешь ревновать вместо папочки твоего.

– Ну, он с Татьяной изменил тебе раньше. К тому же, на том свете всеобщая любовь.

– Но не всеобщий секс.

– Не знаю – не была, – рассмеялась Ася и отключила аппарат. У нее тоже было полно дел. Она «выхаживала визу», как обозначил этот процесс Георгий. И он ей не помогал. Не то связей не было, не то всерьез воспринял то, что в книге Соньки написано про то, что его жена переспит с двумя его друзьями. Якобы. И в груди его саднило.